– Мисс Уивер, поверьте, я искренне хочу вам помочь.
– В такого рода помощи я не нуждаюсь, – тихо, но твердо ответила Элиза.
– Не стану настаивать, милая мисс Уивер, но и отказываться от своих слов не буду. Вы знаете, где меня найти, если передумаете.
Буден отвесил церемонный поклон и удалился в сгущающуюся темноту.
Элиза, замерев, осталась стоять на террасе. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем из ресторанчика вышли Пит и Селина. Элиза пыталась сдержать слезы, чтобы не расстраивать друзей, но рыдания душили ее. Лишь с большим трудом она смогла не расплакаться.
Пит подозвал извозчика, помог девушкам устроиться в экипаже, и вскоре они вернулись в Бостон. Магазин уже погрузился во тьму, лишь на самом верху, в ротонде, светились окна. Там находилась квартира Пола, вход в которую был через его кабинет. Селина и Пит решили еще прогуляться, а Элиза отказалась. Ей хотелось поскорее оказаться в своей комнатке, рухнуть на кровать и разрыдаться.
Девушка вошла в магазин через черный ход. В здании было темно и тихо. Горели лишь масляные светильники, подвешенные к люстрам на большом расстоянии друг от друга. Элиза на ощупь поднималась по лестнице, дошла уже до третьего этажа, когда увидела отблеск света на полу ротонды. Как завороженная, как мотылек к огоньку, она двинулась туда. В полумраке можно было различить груды наваленных товаров, которые принимали жуткие очертания и казались то рухнувшими колоннами, то притаившимися животными, то подстерегающими грабителями. У перил ротонды девушка остановилась. Стеклянная крыша пропускала внутрь свет звезд и луны. Элиза застыла, не в силах оторвать глаз от распахнувшегося ей навстречу неба.
– Мисс Уивер, – голос Пола прозвучал прямо у нее за спиной. – Вы здесь? В такое время?
Элиза залепетала что-то невнятное, пытаясь объяснить, что у нее сегодня выходной, но Пол будто и не слушал. Он смотрел на нее своими черными, загадочно поблескивающими в полумраке глазами и молчал. Элиза тоже умолкла, затрепетав, словно птичка. Он продолжал разглядывать ее, ее красивое платье, соломенную шляпку, сложенный зонтик, перекинутый через руку. Пол не понимал, почему ему не хочется ее отпускать. Осознав, что его руки легли на перила по обе стороны от девушки, Спенсер отступил на шаг назад.
От Элизы веяло свежим ароматом моря, она была так прелестна со своими великолепными, слегка растрепавшимися волосами. Пол всегда считал ее ребенком, «малышкой Элизой», подшучивал над ней, но сейчас ему было не до смеха; он испытывал невыразимое чувство удивления и робости, смешанное с нежностью. Ужасная мысль пришла ему в голову: Элиза так похорошела, так… выросла, потому что у нее появился любовник. При этой мысли ему показалось, что сердце ему уколола иголка.
– Спокойной ночи, мистер Спенсер, – прошептала Элиза и, осторожно обойдя его, почти побежала к лестнице.
Пол ничего не ответил, но долго смотрел ей вслед. Потом медленно развернулся и пошел к себе.
Вскоре наступил мертвый сезон. Спенсер начал стройку нового крыла, а во «Все для леди» воцарилась паника, служащих охватили тревога и страх. Предстояли массовые увольнения. Кого-то отправят в неоплачиваемый отпуск, кого-то просто выкинут на улицу. Пол называл это чисткой, когда можно было без ущерба для торговли уволить всех, не справляющихся с работой, ленивых или просто негодных продавцов. Весь год магазин нанимал служащих, имея в виду впоследствии оставить только лучших. Буден обожал это время. Все боялись его и пресмыкались, пытаясь лестью ли, подкупом ли снискать его благосклонность.
Говорили, что в новом крыле, в той части, что выходила к Кастом Хаусу, Спенсер строит себе новую шикарную квартиру. Из служащих никто не был на верхнем этаже ротонды, но рассказывали, что там всего лишь три скромные комнатки, холостяцкая берлога. Появились слухи, что Спенсер намеревается жениться на своей любовнице из общества. Говорили, что она богатая вдова. Стройка шумела днем и ночью, покупателям теперь приходилось входить через старые двери в левом крыле здания, но от этого их поток особо не поредел. Конечно, в мертвый сезон клиенток было меньше, но все равно без дела сидеть приказчицам не удавалось.
С того самого четверга, проведенного на пляже, Элиза стала предметом всеобщего негодования. Мэри и Ванесса как-то прознали о том, что она дружит с Селиной, и в этом они усмотрели вызов. Вражда между продавщицами из бельевого отдела и из готового платья была извечной, поэтому Элизу тут же обвинили в измене. Может быть, эта древняя распря происходила из-за того, что приказчицы из бельевого носили шерстяные платья, а девицы из готовых нарядов были одеты в шелк. Некоторые усматривали, что шелк в известной степени развращающе влияет на продавщиц из отдела готового платья. Ванессе припомнили ее любовные похождения, Мэри тоже обвинили в чем-то несусветном – и все из-за Элизы!
Отголоски этой драмы докатились до Будена, чем он не преминул воспользоваться – одна из приказчиц из бельевого была уволена, когда он застал ее неподалеку от отдела готового платья.
Элизе начали сниться кошмары. Угроза увольнения, нависшая над всеми без исключения, казалась ей весьма реальной и даже неотвратимой. Что же тогда станется с сестрами? Угнетенная этими мыслями, она даже перестала мечтать о Поле, лишь иногда вздыхая о чем-то неясном и несбыточном. К тому же, занятый строительством, Пол почти не появлялся в отделах.
Несмотря на постоянную усталость и нехватку денег, Элиза часто думала о том, какой великолепный торговый дом создал Пол. Она восхищалась его деловым гением, его умением рисковать и побеждать, а еще больше – тем, что он все это сделал сам. Все, до мельчайшей детали, продумывалось и планировалось непосредственно Спенсером. «Все для леди» был его творением и его царством. Элиза, наблюдая, как все функционирует, не могла не признать, что бизнес продуман просто идеально. Она понимала, что будущее – за такими торговыми домами, а не за мелкими лавками. Даже достаточно большие заведения, как у мистера Ворма, скоро не смогут конкурировать с «Все для леди». В ближайших кварталах пока что держались на плаву шикарные магазины на улице Эндикот, остальные разорились за последние два года.
Элиза вспоминала магазин Уиверов в Смолвиле, и невольно ее мысли перескакивали на Пола. На юного, гордого и мечтательного Пола. С какой страстью он стремился тогда прыгнуть выше головы! Сколько раз он дрался, когда его называли черным или ублюдком, пока Стив Уивер не поговорил с ним об этом. Папа всегда понимал людей, умел успокоить и утешить. Элиза случайно услышала тогда этот разговор.
