Однажды ночью, после того как она легла спать, кто-то открыл дверь ее спальни. Кларинда решила, что это экономка или одна из горничных. Затем в свете свечи, горевшей у изголовья кровати, она разглядела Николаса, крадущегося внутрь комнаты, увидела выражение его лица и, при всей своей невинности, поняла, что находится в опасности.
Николас все ближе и ближе подходил к кровати, и взгляд его глаз заставил Кларинду вскрикнуть от ужаса, инстинкт подсказал ей, что перед ней — зло.
Ее крики привлекли в спальню сэра Родерика. Девушка, всхлипывая, бросилась в его объятия, а шумные объяснения Николаса не произвели никакого впечатления на его отца.
Сэр Родерик уже слышал слишком много рассказов о том, как его сын ведет себя с женщинами. Ходили слухи о дочери одного фермера, родившей ребенка, были и другие бесчисленные скандалы, молва о которых время от времени долетала до ушей сэра Родерика.
Но застав Николаса в спальне Кларинды, он пришел в такую ярость, в какой тот его еще не видел. Когда Николас после шестимесячного отсутствия вновь вернулся в Пайори, он уже практически не обращал внимания на Кларинду, если не считать его ехидных улыбок и язвительных замечаний вроде «дурочка в своем гнезде». Но девушка старалась, по возможности, не попадаться ему на глаза и ни в коем случае не оставаться с ним наедине.
А три месяца назад Николас снова вернулся домой, уже после того, как слег его отец.
— Мне нужны деньги, — грубо потребовал он у Кларинды. — Сколько там у тебя припрятано?
— У меня нет денег, — ответила Кларинда.
— Мне не нужны твои отложенные пенсы, — оборвал ее Николас, — у тебя есть доступ к ренте и другим доходам поместья.
— Но вы же не посмеете взять их! — в ужасе воскликнула девушка.
Она попыталась спрятать ключи, но он вырвал их у нее и, опустошив сейф, рассмеялся над ее попытками помешать ему.
— Что же ты не бежишь жаловаться моему отцу? — съязвил он, зная, что Кларинда не осмелится беспокоить сэра Родерика во время его болезни.
На следующее утро, после того как Николас, к облегчению Кларинды, заявил, что уезжает в Лондон, она застала его в библиотеке с картиной в руках. Это был Ван Дейк, наследственная ценность, стоившая, по словам сэра Родерика, немалых денег.
— Что вы делаете? — Она не смогла удержаться от вопроса.
— Беру то, что принадлежит мне — или будет принадлежать в самом ближайшем времени, — ответил Николас.
— Но вы же не можете взять картину, пока ваш отец еще жив, — возразила она.
Его взгляд, обращенный к девушке, был жестким, но губы улыбались.
— Ты не сможешь остановить меня!
— Конечно, я не имею на это права, — ответила Кларинда, — но вы сами должны понять, что поступаете неправильно, даже учитывая, что картина когда-нибудь станет вашей.
— Какая же ты щепетильная! — воскликнул он.
Отложив картину, Николас оглядел девушку.
— Пожалуй, я сделаю правильно, если женюсь на тебе, — протянул он. — Ты сможешь проводить свое время здесь, приглядывая за поместьем — в чем, как я понял, ты весьма компетентна — а я смогу развлекаться в Лондоне. Уверен, из тебя выйдет очень подходящая жена.
— У меня нет желания выходить за вас замуж, — поспешно ответила Кларинда, — если ваше предложение, в чем я сомневаюсь, было серьезным.
— Я серьезен! — ответил Николас. — Да, это прекрасная мысль. В последнее время ты стала очень привлекательной, Кларинда. Этот непорочный вид имеет свое очарование.
При этих словах его глаза сощурились, и Кларинда внезапно ощутила присутствие зла. Она попыталась выбежать из библиотеки, но Николас поймал ее за руку.
— Девственница!
Девушка услышала, как он выдохнул это слово, словно впервые эта мысль пришла ему в голову.
— Отпустите меня! — в порыве испуга воскликнула она.
— Боишься меня? — спросил он. — А почему бы и нет? Страх очень часто предшествует зарождению желания.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Кларинда. — Отпустите меня, мне кажется, я нужна вашему отцу.
— И мне! — пробормотал Николас. — И мне!
Он выпустил ее, она выбежала из комнаты. Но она чувствовала, что теперь стала бояться Николаса больше, чем кого бы то ни было. Вскоре после этого до нее дошли слухи о скандале, связанном с Николасом. Вначале она не понимала, в чем дело, но потом, по высказываниям слуг и тому, что сэр Родерик стал с ней необычайно ласков, Кларинда догадалась, что Николас совершил проступок или преступление, простить которое было невозможно.
Это не удивило ее, она всегда чувствовала порочность Николаса; и ей снова вспомнился ужас, охвативший ее, когда Николас пришел в ее спальню, и в библиотеке, когда он заговорил о женитьбе.
Может быть, все мужчины порочны, подумала она, может быть, они все отвратительные, грубые, наглые. Кларинда ненавидела Николаса, Кларинда ненавидела лорда Мельбурна. Были ли они типичными представителями своего пола, и пристойной женщине следовало держаться подальше от всех мужчин?
Она могла снова и снова повторять, что ненавидит лорда Мельбурна, однако, будучи женщиной, не могла устоять перед желанием выглядеть за ужином как можно лучше.
Выбор ее туалетов был невелик. Она имела три вечерних платья, которым было уже несколько лет. Их купил ей сэр Родерик только после того, как платья, которые она привезла в Пайори, стали ей неприлично малы.
Сэр Родерик ненавидел тратить деньги на что-либо помимо своего любимого имения; и хотя Кларинда страстно желала новых туалетов, она слишком любила старого джентльмена, чтобы просить его потратить на них деньги, зная, что он будет переживать из-за каждого пенни.
Тем не менее ей хотелось чего-нибудь действительно красивого и модного, чем можно было бы поразить лорда Мельбурна, ибо Кларинда знала, насколько изысканно будет одет он сам. Никогда раньше девушка не могла представить себе, что на мужчине может быть надет сюртук, сидящий без единой складки, и его галстук может быть повязан столь тщательно. Поразительно, как это ему удавалось одеваться так изысканно и в то же время никоим образом не выглядеть щеголем.
Ей казалось, что Джульен выглядит красиво, но это было до того, как она увидела лорда Мельбурна.
Недовольным взглядом Кларинда окинула три простых платья, из которых ей предстояло сделать выбор. Наконец она остановилась на бледно-зеленом, как она знала, оно подчеркнет белизну ее кожи и прибавит огня в ее волосы. Это было скромное платье, сшитое деревенской портнихой, но Кларинда сама добавила к нему несколько атласных лент.
Одевшись, девушка взглянула в зеркало на свое отражение. Выбрав из вазы на туалетном столике две белые розы, она приколола их к платью, решив, что при отсутствии драгоценностей это как-то оживит ее наряд.
