Присыпав золой огонь в очаге, Фейт забралась на чердак, где находилась ее постель, и разделась. Ее детская сорочка стала слишком тесной в груди, и она обхватила ладонями округлости, явно увеличившиеся за последнее время. Ее мать была необычайно привлекательной, станет ли Фейт когда-нибудь хоть чуть-чуть похожей на нее? Вряд ли.
Вспомнив, как Морган пожирал глазами пышную грудь трактирной служанки Молли, Фейт вздохнула. Никогда он не посмотрит на нее таким взглядом. Надо благодарить Господа за его малые милости, а не сетовать — одернула она себя, однако равнодушие Моргана задевало ее гордость. Унизительно, что ее до сих пор принимают за ребенка.
Ей удалось заснуть, только представив себе встречу с родными, но ее сны были наполнены видениями шелковых платьев и огромных дворцов, а не радостных лиц и сердечных объятий. Но все это меркло перед образом Моргана в нарядном камзоле и треуголке, помогающего ей выбраться из великолепной кареты.
Фейт разбудил донесшийся снизу шум. Она вспомнила предостережения Моргана, и сердце ее гулко забилось. Она пошарила рукой в поисках пистолета, который по настоянию Моргана всегда держала рядом. Скрипнул стул, и через открытую дверцу чердака донеслось приглушенное проклятие. Охваченная паникой, Фейт подползла к отверстию в полу и заглянула вниз.
В комнате было темно, но на фоне окна можно было различить силуэт мужчины, потянувшегося за бутылкой рома, припрятанной на верхней полке буфета. Морган!
Забыв о том, что она не одета, Фейт, как была, босая, поспешила вниз.
Морган обернулся и, увидев призрачную фигуру в белом, на мгновение поверил в ангелов, как в далеком детстве. Но тут он задел раненым бедром буфет, и боль вернула его к реальности.
— Морган! — вскрикнула Фейт, когда он покачнулся.
Чувствуя себя полным болваном, Морган тяжело опустился на стул и закрыл глаза. Он не понимал, что заставило его нестись во весь опор назад. В Лондоне был бордель, где его охотно принимали и ублажали всеми возможными способами. В этот самый момент он мог бы находиться там, в окружении пышной женской плоти и воркующих голосов. А что он имеет теперь? Перепуганного ребенка в латаной ночной рубашке, который заламывает руки и смотрит на него со слезами в этих чертовых серых глазищах.
— Согрей воды и порви на бинты ту ткань, что я привез из прошлой поездки. А потом ложись спать. Я в состоянии позаботиться о себе.
Сердце Фейт на миг остановилось, но она послушно разворошила угли и подбросила топлива под большой котелок с водой, который всегда держала в очаге. Ткань, о которой он говорил, превратилась в рубашку, и она помедлила в нерешительности. Морган рассердится, но тут уж ничего не поделаешь. Фейт молча вскарабкалась на чердак и вытащила из своих скудных пожитков старую рубашку. Морган не обратил внимания на кусок ткани, с которым она спустилась с чердака. Он пытался разрезать ножом свои кожаные штаны. Грубая повязка, которую он сделал ранее, валялась на полу, и из раны снова стала сочиться кровь. Он выругался, когда закружилась голова. Дьявол, надо было не спускать глаз с того охранника. Он теряет бдительность.
Нежные пальчики обхватили его руку, и он охотно отдал нож. Фейт благоухала мылом, которое он как-то привез, чтобы порадовать ее. Морган запрокинул голову, закрыл глаза, ощущая пульсирующую боль в ноге и прикосновение холодного лезвия, разрезавшего бриджи. Сознание того, что он дома, согревало, как тепло очага.
Пальцы Фейт дрожали, когда она разрезала наконец, толстую штанину и увидела длинный порез на внешней стороне бедра. Никогда прежде ей не приходилось касаться мужской ноги. Под поросшей волосками кожей бугрились мышцы. Она положила на рану горячий компресс, стараясь не думать о том, что находится выше, скрытое бриджами.
— Просто перебинтуй ее, малышка. Через пару дней заживет, — устало произнес Морган.
Фейт с тревогой смотрела на рану. Кровотечение было не таким уж сильным, чтобы принимать более радикальные меры. Фейт потянулась к стоявшей на столе бутылке рома.
Морган зарычал, когда обжигающая жидкость хлынула на рану, и свирепо уставился на Фейт. Но она, словно не заметив его взгляда, принялась рвать свою сорочку на узкие полоски.
Тут Морган обнаружил, что она рвет совсем не то, что он велел. Выхватив у нее лоскут изношенного полотна с остатками кружев и пуговицей, он зловеще нахмурился.
— А это еще что такое? Неужели нельзя выполнить простейшее указание? Принеси мне то полотно, и я сделаю все сам. Я не собираюсь расхаживать с болтающимися на ногах кружевами.
Фейт вырвала у него лоскут и крепко прижала его ладонь к компрессу.
— Держите. Я не могу работать, когда вы вертитесь, — Она оторвала пуговицу и возмутившее его кружево, аккуратно отложила их в сторону. — Если вы не собираетесь разгуливать голым, никто не догадается, из чего у вас повязка. Не вижу смысла портить прекрасную ткань.
— Это моя ткань, и я могу делать с ней все, что пожелаю, — проворчал Морган. — Если у тебя были на нее виды, я куплю тебе другую. Я не хочу, чтобы ты рвала из-за меня свои вещи.
— Надеюсь, вы не думаете, что я просидела здесь две недели, занятая только тем, что расчесывала волосы? Ваша ткань уже превратилась в очень нужный предмет одежды.
Не вижу причин рвать его в клочки. Извините, если задела ваши чувства, но вы не говорили, что собираетесь устроить здесь лазарет.
Морган впервые слышал, чтобы Фейт говорила столь вызывающим тоном. Голос ее слегка дрожал, то ли с непривычки, то ли от страха перед наказанием, но Морган при всем желании не смог бы поднять руку. Оставив ее тираду без ответа, он снова закрыл глаза. Нельзя же, в самом деле, корить бедняжку за то, что она сшила себе лишнюю сорочку. Та, что была на ней, имела глухой вырез с застежкой спереди без малейшего намека на оборки и кружева, которые он привык видеть, раздевая женщин. А жаль.
Это была странная мысль, и Морган ошалело тряхнул головой, пытаясь прояснить сознание. Фейт выпрямилась, чтобы унести окровавленные бинты и воду. В свете пламени блеснула коса длиной до пояса, мелькнули округлая икра и изящная лодыжка. Морган поспешно закрыл глаза, ужасаясь своим порочным мыслям. Он никогда не обойдется с этим худеньким ребенком, как со зрелой женщиной, в угоду своей похоти.
Отказавшись от помощи Фейт, Морган оперся о стол и тяжело поднялся на ноги. Ему не терпелось избавиться от пропотевшей одежды, но он не осмелился упомянуть об этом из опасения оскорбить чувства девочки. Он попытался стянуть с плеч камзол и едва не упал, но маленькие, сильные руки подхватили его. Наконец камзол и жилет оказались на полу. Морган шагнул к постели и покачнулся, схватившись за худенькое тело, так кстати оказавшееся рядом. Он не противился, когда она стянула с него сапоги. Скачка была бесконечно долгой, и Морган знал, что потерял много крови.
