Нет, Любава не передумала.
— Тогда, первая смена — твоя.
Самая легкая смена — первая.
Сольмир завернулся в одеяло и сразу сонно засопел. А Всеслав укладываться не спешил. Из-за облачка показалась луна, и дорожка лунного света посеребрила воду озера. Это стало сигналом для всех лягушек. Местные певуньи оглушительно грянули, уже ничего не смущаясь. Вместе как бы не стыдно. Любава бесшумно обошла полянку, прислушиваясь, подбросила дров в костер и уселась чуть поодаль. Всеслав подошел к ней и сел рядом.
— Расскажи о себе, Любава, — попросил он тихо. — Как Рагнар стал твоим названным отцом? Как все же получилось, что ты — дружинница Ингигерд.
— Ты нарочно разрешил мне дежурить? — в ответ спросила новгородка. — Чтобы расспросить?
— Нет-нет, — солгал ей жених. В последнее время присутствие Сольмира на самом деле сильно раздражало. — Само как-то получилось.
Они помолчали.
— Скажи Всеслав, — смущенно начала Любава, глядя вниз и выдирая травинки рядом с собой, — ты не забыл, что ты мне жених понарошку? Все так далеко зашло. Как ты думаешь выкручиваться? Если честно? На что рассчитываешь?
Всеслав дождался, пока ее вздрагивающий нерешительный голос не замер в окружающей их ночи, и только потом ответил.
— Если честно, то я надеюсь, что ты меня полюбишь, и все, что нас разделяет, покажется тебе мелким и неважным, — он осторожно взял девушку за руку, заставив вытряхнуть сорванные травинки. Она не сопротивлялась. Ему пришлось привычным усилием воли обуздать воображение и отогнать от себя мысли о том, как бы было невероятно хорошо, если бы она стала ему полностью принадлежать по всем законам человеческим и Божеским. Сдержанность и исключительная чистота этой девушки в последнее время вызывали в нем странные чувства. Если бы Любава стрельнула глазками, бросилась ему на шею и попыталась поцеловать, как это запросто могла сделать Касенька, то что-то необычайно важное в их отношениях болезненно бы хрустнуло. А потому он легко погладил ей руку и выпустил тонкие пальцы с сожалением. — Хочешь, я поклянусь тебе, что никогда не скажу ни слова против твоего Христа, когда ты станешь моей женой? Буду тебе помогать во всех твоих делах. Я никогда тебе не изменю, никогда не обижу. Что тебе еще пообещать?
— А наши дети?
— Что дети?
— Всеслав, после того, как люди вступают в брак, у них появляются дети.
— Я рад, что ты об этом знаешь.
Она не выдержала и еле слышно рассмеялась. Но вдруг стала очень серьезной.
— Я что, должна смотреть, как мои дети растут некрещеными?
— Хочешь, я дам тебе расписку, подписанную моей кровью, что не буду тебе препятствовать растить их христианами?
— Ты сейчас и луну пообещаешь мне подарить. А вот как ты такое обещание выполнишь — другой вопрос. Непросто вырастить детей христианами, когда отец с насмешкой отзывается о христианстве. Считает веру неважной мелочью. И не говори сейчас, что ты дашь расписку кровью, никогда не говорить насмешливо о христианстве.
— Как ты угадала?
— Всеслав!
Он все-таки ее обнял за плечи, крепко прижав к себе.
— Обещай, что подумаешь над моими словами.
— Пойду, обойду лагерь, — она неожиданно испугавшись непонятно чего, освободилась из его объятий, быстро вскочила и торопливо направилась к краю полянки. Всеслав терпеливо ждал, пока его невеста успокоится. Решительного отказа она так и не дала, а значит, дело шло в нужном направлении.
— Расскажи все же о себе, не беспокойся, вокруг все тихо, расскажи, — попросил он, когда дружинница вернулась.
Любава помедлила, но потом принялась рассказывать о том, как на их приозерную деревню напали датчане, как ужасно погибли ее отец и мать, как тяжело жилось в деревне сироте. И о том, каким сказочным чудом стал для нее лесной скит.
— Ты не можешь себе даже и представить, как сильно любили, как бережно воспитывали эти несколько монахов маленькую девочку, то есть меня, — еле слышно сказала Любава, счастливо улыбаясь дорогим для нее воспоминаниям. Ее слушатель молчал. В темноте выражения его лица не было видно. — Потом я выросла, не могла больше находиться в мужском монастыре. Рагнара призвал к себе на службу князь Ярослав. И вместе с ним я попала в Новгород, — коротко закончила девушка свой рассказ.
— А Ингигерд? — Всеслав не дал ей оборвать историю резким окончанием.
И Любава рассказала, как княгиня пообещала воспитать девочку как свою названную сестру, если Рагнар согласится послужить князю по совести. Потому как отец Феофан колебался, не мог сделать окончательный выбор, не мог решиться совсем покинуть монастырь.
И о многом другом она рассказала. Всеслав выпытывал очень умело. Да и скрывать от него она ничего не хотела.
— Послушай, скоро уже Сольмира будить, — рассказчица не сразу, но опомнилась. — Иди спать.
Она снова встала, чтобы обойти полянку и убедиться, что все и вправду тихо. Всеслав подбросил дров в огонь и ушел притворяться, что спит. Его невеста, умеющая любить, сама того не замечая, иногда переворачивала ему душу. Человек ко всему привыкает. Он может существовать, даже когда его никто не любит… существовать, не жить. Но душа Всеслава еще не до смерти заледенела в этом холоде и теперь, отогреваясь рядом с теплом любящей души, он иногда мучительно страдал из-за сомнений и неверия.
***
По возвращении во Вроцлав Всеслава встретил Негорад со словами: "Вернулся, друг? Соскучились без тебя. Вроде как уже родной стал." И он крепко его обнял. Всеслав слегка оторопел, но, в основном, от необходимости скрыть, как сильно обрадовало его такое приветствие.
Он отправился к себе, а через пару часиков к нему постучалась Любава.
— Ничего особенного, конечно, но в моих вещах рылись, — грустно сказала она. — Явно кто-то не из наших. Хорошо, что я спрятала Евангелие у тебя.
Всеслав промолчал.
— Я возьму его почитать? Никак не могу поверить, что от христиан нужно прятать Священное Писание, пусть даже и не в том переводе.
Он все также молча открыл тайник и вручил ей книгу в переплете из тонкой телячьей кожи, впервые наглядно увидев разницу между ним самим и новгородкой христианкой. То, что у нее вызывало недоумение и грусть, у него вызывало злорадство. И протест какой-то части души против собственных низменных чувств. Раздрай, сомнения и шатания. И поэтому, когда Любава поздно вечером принесла Евангелие обратно, то он не положил его в тайник, а долго смотрел на него в тусклом свете масляного светильника. Затем зажег еще один светильник и открыл книгу наугад.
Открылось ему Евангелие от Луки. И большую часть ночи Всеслав читал эту книгу, увлеченный сюжетом, которого он не знал. Слышал кое-где урывками. Он читал, читал, и в какой-то момент внезапно почувствовал, что рядом с ним Кто-то стоит. Он уже был не один в своей маленькой горнице. Молодой рыцарь даже оглянулся, чтобы убедиться, что рядом с ним на самом деле никого нет, упрямо отгородил душу от тревожного ощущения того, что совсем рядом стоит Незнакомец, и закрыл Евангелие, не дочитав до конца совсем немного.
А рано утром он уехал обратно в Гнезно.
***
На людях Ростила старалась не плакать, но скрыть от Любавы красные глаза она не смогла.
— Пойдем, хоть прогуляемся, — принялась теребить ее подруга новгородка — что же ты тут все время одна сидишь?
Они спустились во внутренний дворик замка весь покрытый зеленым ковром из мятлика, кудрявого спорыша, розового и белого клевера. В отдельных невытоптанных местах цвели золотистые одуванчики, над головами тихо шелестели липы, в синем небе легко парили маленькие облачка.
— Смотри, какая кругом красота, — начала было Любава.
Они вышли через черный ход наружу. Вокруг буйно разрослись лопухи, внизу текла маленькая речка. Ростила внезапно дернулась, как ужаленная, Любава посмотрела вниз и замерла. В замок возвращался Харальд. С того места, где они стояли, его было очень хорошо видно. И его самого и очень хорошенькую его спутницу.
