Таня вскрикнула от отчаяния, и это отрезвило Штефана. Он, правда, не спеша продолжил поиски. Он не испытывал ни малейшего угрызения совести или стыда оттого, что руки его осторожно поглаживали ягодицы несчастной жертвы.
Таня закричала громче, она уже просто закипала от злости. Тогда Штефан решил ускорить дело. Он разгладил складку слева и увидел маленький полумесяц, именно там он и должен был находиться.
Тогда он уселся рядом с Таней, даже не одернув задранный подол ее юбки. Наклонился прямо к ее уху и прошептал:
— Есть подтверждение того, что ты обязана подчиниться закону и нашей воле.
Таня наконец смогла повернуть голову, но руки ее все еще были несвободны.
— Ты подонок…
Но тут он резко повернул ее на спину и впился в ее губы страстным поцелуем. Этого она меньше всего ожидала, но стерпела не в силах оторваться от него. У нее был небольшой опыт поцелуев с мужчинами, когда они украдкой зажимали ее где-нибудь в углу. Но так ее никто никогда не целовал. У Тани даже закружилась голова и по телу пробежала сладкая дрожь. На мгновение она забыла обо всем… Последним усилием воли она взяла себя в руки, и тут же к ней вернулось чувство стыда, отчаяния и злости. Она впилась зубами в губу искусителя… Он вскрикнул и отстранился. Крепко сжав ладонями ее лицо, Штефан смотрел ей в глаза.
Девушка оцепенела от ужаса. Нет, не пронзительного дьявольского взгляда испугалась она, это можно пережить. Другое взволновало ее: Штефан может испортить весь ее тщательно наложенный грим. Поэтому она не стала делать резких движений и вступать в борьбу.
— Обычно проститутки не так разборчивы, — тихо произнес Штефан, — почему же ты сопротивляешься?
Тане было отвратительно то, что ее считают проституткой, но она не стала оспаривать это. Притом что Штефан так любит всякие доказательства, он наверняка потребует их у нее, а это означает, что она должна будет переспать с ним, чего она не собиралась делать.
Поэтому она ответила с напускной бравадой:
— Я не сплю с мужчинами, которых собираюсь убить при первой же возможности.
Штефан расхохотался, хотя ничего смешного в этом не было.
Таня обратила внимание, что улыбка и вообще веселое выражение лица сделали его очень привлекательным, даже красивым. Да, таким он понравился ей.
Штефан поглядел на нее и неожиданно подмигнул ей:
— Мне нравится твой ответ. Он достоин будущей королевы Кардинии. Ты порадовала меня, Татьяна.
А вот теперь он опять насмехается над ней.
— Можешь рассказывать свои сказки кому-нибудь другому, но не мне.
— Но уже ведь доказано, что ты Татьяна Яначек!
— Это выдумки того, кто подсматривал за мной вчера в окно моей комнаты.
— Забавно, — усмехнулся Штефан, — но это не правда. Лучше продолжить то, чем мы занимались до этого разговора.
— Не смей больше целовать меня! — воскликнула Таня. — Опять укушу, и еще сильнее.
— Ах ты маленькая дрянь! Пора научить тебя целоваться с такими, как я.
Он не дал ей опомниться и стал целовать ее в губы так, что она не могла ухватить его зубами. Это было больше похоже на игру, чем на борьбу, и Штефан рассмеялся. Ему это пришлось явно по вкусу.
— Ладно, сдаюсь, — наконец сказал он, — но ты должна простить меня, Таня. Я немного не в себе, но это ты виновата — отсутствие некоторых деталей одежды вызвало во мне романтические настроения. Но ничего, не волнуйся. Скоро мы обеспечим тебя необходимым гардеробом. Я сам займусь подбором нижнего белья.
Таня чувствовала, что он просто дразнит ее, а вовсе не желает обидеть ее снова. Но щеки ее зарделись от стыда.
— Перестань прикидываться и прекрати ломать комедию, — сказала она. — Я знаю, что никакая я не Татьяна, что это все выдумки. Никакой одежды никто мне не купит. И уж конечно, ты не выдашь меня замуж за этого красавчика с золотыми волосами. Я не приму ничьих подачек и говорю последний раз: никуда ни с кем не поеду. И перестань называть меня этим чужим именем…
— Довольно! — — последовал окрик.
Таня поняла, что совершила крупную ошибку, высказав Штефану сразу все свои сомнения и требования. Ясное дело, он об этом и слышать не хотел. «Довольно!» — только и сказал он. Похоже, она опять разозлила его, но на сей раз сама не желая того. Получилось глупо — лежать в его объятиях на кровати и при этом пытаться выглядеть независимой и решительной.
Она не знала толком, что будет дальше, и забеспокоилась, хотя напрасно — Штефан не собирался больше с ней спорить. Он бросил на нее долгий испытующий взгляд, затем поднялся и молча направился к двери.
Таня моментально сообразила, что ей крупно повезло — он так быстро ушел, что едва ли успел заметить смазанный грим на ее лице. Вспомнив об этом, она отвернулась к стене — вдруг Штефан передумает и вернется. Но тот только бросил через плечо:
— Собери свои вещи. Ты больше сюда не вернешься.
И удалился, хлопнув дверью.
Так вот что он решил, надменный и бездушный тип! Все-таки собирается увезти ее. Таня поняла, что больше нельзя терять времени на пустые размышления, надо спасаться, пока не поздно. Но прежде всего нужно привести в порядок свою внешность, то есть подправить грим. На это уйдет всего несколько минут.
Она спрыгнула с кровати и бросилась к своему туалетному столику, который ей удалось когда-то соорудить из старых ящиков. На нем у нее стояли коробочки с пудрой разных оттенков, кремы, тушь — все, что ей по крохам удавалось собрать. Там же стоял обломок зеркала, найденный на помойке. Столик был низкий, и в зеркале была видна только часть ее тела от талии до колен. Не в силах противиться искушению, просто умирая от любопытства, Таня повернулась спиной и задрала юбку. Взглянув на себя через плечо, она так и обмерла — он видел все это! Таня залилась краской, ей было и стыдно, и… Но она не могла определить словами то чувство, которое вдруг возникло при воспоминании о том, как Штефан разглядывал ее.
Нельзя Сказать, чтобы Таня совсем ничего не знала о половом влечении, совокуплении и некоторых других подробностях. Во-первых, она часто слышала кое-какие разговоры в таверне от подвыпивших мужчин, которые с жаром обсуждали свои похождения. Во-вторых, она видела, как это делается, когда заставала в сарае девчонок-подавальщиц со своими ухажерами. А в-третьих, как-то раз одна соседка весьма красочно расписала все, что она проделывала со своим любовником и что при этом чувствовала. Поэтому Таня сразу поняла, что с ней происходит, когда Штефан прикасается к ней или целует ее. Соседка говорила об этом так: «Все содрогается и переворачивается внутри, где-то посредине». Для Тани это было слишком грубо по сравнению с тем трепетом и удовольствием, которое испытала она. Кроме того, ее ощущения сосредоточивались гораздо ниже «середины»…
