называя провокаторами и агрессорами, били даже девчонок которые были с нами, а потом гнали оставшихся как недобитых собак, гнали всех и даже тех кто вышел из кольца но не успел или не хотел далеко уходить. А тех, кого ловили, сажали в машины и увозили. За нами бежало человек двести по Крещатику до Михайловского собора, где мы, те немногие кто успел туда добраться, кого не поймали, нашли спасение. Монахи впустили нас и больше никто нас не бил.
– Ради чего?
– Нас мочили там, пока ты, долбаный обдолбыш тут отсыпался, мочили за правду, за то что мы вышли её отстаивать, давили наши палатки, дубасили пластиковыми дубинами.
– А вы им в ответ кидали камни с бутылками, или сначала камни, а потом дубинки… – Коля развёл руки в стороны. – За правду, да за Родину, да. Под такими лозунгами вы их камнями закидывали. Решили у бойцов нервишки проверить, а ничего что они тоже люди?
– А ну выметайся от сюда! А я тебе ещё помогал. Да, в чём-то ты прав, но на что ещё жить студенту…
– Да вас купили… – Коля ошеломил от услышанного, – и почем сейчас сыны революции?
– Да пошёл ты! Дверь там! – Не произнеся больше не единого слова, парень встал посредине комнаты, рукой указывая в сторону двери.
Коля был этому рад, ему стало противно общество с потрохами продавшегося мини революционера. Ему было противно всё вокруг. Жаль бойцов, на месте которых мог очутиться он сам, и что бы тогда он сделал? Разве не гнал бы вместе с ними наглых малолеток? Разве он сам смог бы стерпеть это? На чьей он стороне? За свой народ или за свою Родину, которой дал присягу.
Выйдя из пропахшего подъезда он побрёл в сторону дома. Улицы Киева оживились, они дышали возмущением, негодованием, людской болью, гневом и борьбой. В воздухе отчётливо слышался запах горящих покрышек, а из-за домов поднимался чёрный едкий дымок, такой же ядовитый как возгласы и проклятия бушующих толп, разносившихся изо всех концов оживлённого центра, эхом гремевшими в опустевших переулках и дворах.
На Майдан съезжались со всех концов Незолежной. И эта толпа, по нетленным закона Древнего Рима, требуя хлеба сама творила зрелища. Не смотря на заверение президента, извинения правительства и снятия с должности атигероя Валерия Коряк.
Звернення Президента до Українського народу
Я засуджую дії, які призвели до силового протистояння та страждань людей.
Кілька днів тому я перед усією країною заявив про підтримку громадянських ненасильницьких акцій.
Ті, хто не почули слова Конституції та Президента і своїми рішеннями та діями спровокували конфлікт на Майдані, будуть покарані. [5]
Всматриваясь в лица, Коля не мог понять, что же на самом деле ими движет. Деньги, тщеславие, жажда власти или просто усталость от коррупции и вранья. Но назовите хоть одну страну в мире, перебирая все факты в голове начал рассуждать он, где нет этого, может только в Папау – Новая Гвинея, там нечестные политики долго не живут, ими в буквальном смысле перекусывают жители провинции Моданг. Съели девять кандидатов в депутаты, обвинив в колдовстве, разошлись вместо выборов по домам, и никакой тебе коррупции. Или как в Китае – самый верный лозунг: «Взяточник платит за свою пулю». Поставили к стенке десять тысяч галстуков, искоренив зло на корню на законодательном уровне, нет человека – нет проблем. Эти уже не возьмут, а другие брать побоятся и не надо демократию в буквальном смысле на зубок пробовать. Радикально, но факт. Жили б мы в Моданге, не было бы уже ни рады, ни правительства – вот где демократия, истинная власть народа пусть и кровавым путём каннибализма.
Размышления терзали душу, происходящее вокруг только лишь нагоняло тревожные мысли. Он шёл наперекор этому потоку, стремящемуся в центр со всех уголков, сопереживающему пострадавшим обитателям разгромленного палаточного городка, сильнейшего аргумента оппозиции, её сформировавшегося железного кулака. Люди разных возрастов стремились выразить своё возмущение, на улицы вышли батьки побитых студентов. Если отказ от Евроинтеграции был поводом для митинга, то действия Беркута, стали причиной бунта, более эмоционального и значимого. Заранее продавшиеся СМИ, заранее заготавливающие мягкую почву общественного мнения, сеяли зёрна народной антипатии, осыпая Януковича экспрессивными метафорами, называя то «врагом народа», то «бандитом» и «предателем», разрушая стереотипы власти отрасли высшей силы государства.
Коля ненавидел журналистов, не всех всецело, этот гнев был направлен на тех, кто рьяно высмеивал его страну в лице президента, они отчаянно и беспощадно глумились в своих нелепых статьях и карикатурах не над одним определённы человеком, они унижали, втаптывая в грязь всю Украину, смеясь в лицо её народу. Высшая степень патриотизма, особенно когда он куплен на доллары и евро… Он понимал это, но никак не мог принять. Его обуяло чувство глубокого одиночества, несмотря на то, что мимо проходили сотни. Остановившись в этой бесчисленной толпе, в которой было трудно даже дышать, ему хотелось закричать от бессилия и гнева, припав к родной земле. Остановить эту реку, заставить одуматься, но он был один и каким бы громким не был крик его души, он не будет услышан, механизм был запущен, отсчет времени на взрывателе уже пошёл. «Объединённая идея» найдена, а событие минувшей ночи всколыхнуло не только страну, но и весь мир.
Близок не тот, до кого можно дотянуться рукой,
А тот, к кому тянется душа…
Чувство тревоги не покидало меня в то утро ни на минуту. Но оно не было вызвано столь продолжительным сном, это было что-то иное. Не заметив как проспала несколько дней упустив столь весомые события, свидетельницей которых могла бы стать, я никогда ещё не чувствовала себя так спокойно, как в это утро. Мне казалось, что это был вовсе не сон я была с ним, а он был рядом но не физически, воедино нас соединяла иная, незримая, не осязаемая духовная связь. Я чувствовала его взгляд сжимала в своей руке его руку, чувствовала эту близость, слышала, как бьется любимое сердце, ведь оно билось в унисон с моим. Мы как дети купались в водах наших воспоминаний… словно фото в старом семейном альбоме перелистывали их показывая друг другу картины из своей памяти. Мы были счастливы, открыв свои мысли друг другу, были собой и сердце больше не приходилось прятать. Этот истинный покой не покинул меня вместе с прекрасным сном, но сейчас он уходил, дымкой растворяясь в лучах последнего утра
