по длинной и беззащитной шее, выпирающим ключицам, и еще ниже. Но он лишь вдохнул полной грудью еще раз ее сладкий, вкусный запах, еле касаясь носом впадинки за ушком, и прижался к мочке губами.
— Добрых снов Элли…
Артур укутал девушку, оставшуюся в одной нижней сорочке, воздушным пуховым одеялом, желая сберечь ее тепло, и беззвучно вышел из спальни, прикрывая за собой дверь
Ни одна женщина до сих пор не вызывала в Артуре таких чувств, какие он испытывал в это мгновение. Трепет, нежность… о большем он пока не думал, но в душе поселилось еще одно чувство, которое крепло с каждым часом, проведенным с Элинор.
Элинор дернулась и резко открыла глаза. Уже давно занялся рассвет, но солнце едва ли пропускали плотные шторы. Кровать прогнулась под весом еще одного человека, и, если бы в ушах Элин так громко бы не шумела кровь, она бы смогла услышать чужое дыхание. В ее спальне находился нежданный гость!
На миг в голове девушки промелькнула мысль об Артуре, она отвернулась от окна и встретилась лицом к лицу с гостем, с удобством разместившемся на второй половине ее кровати.
— Привычка вставать ни свет, ни заря — вполне заразная вещь! Одна твоя фраза вчера утром, и сегодня предрассветный сладкий сон мне заменила чашка кофе и свежие новости. Прислуга была приятно удивлена, застукав меня с чашкой на общей кухне, и в стуле нашей бывшей экономки. Удивлять людей очень приятно! Вставай соня!
Рядом с Элин, сплетая пальцы на груди, лежала Виктория, облаченная в темно синее платье с объемными рукавами, сужающимися к запястьям, и абсолютным отсутствием декольте. Платиновые волосы были тщательно собраны на затылке, открывая высокий круглый лоб, яркие глаза и вишневые губы.
Виктория, абсолютно собранная, бодрая… в такой ранний час? Элин сложно было поверить в происходящее.
— Вики, который сейчас час? — Элин села в кровати и неуверенно провела по спутанным темным кудрям, убирая их за спину.
— Очень поздно для тебя, мой милый жаворонок! — Вики наклонилась и щелкнула подругу по носу. Одинаковый жест брата и сестры. Они были так не похожи с Артуром внешне, но мимика, жесты, движения… То как сейчас всматривалась Виктория в лицо Элинор, приподнимала брови улыбаясь… удивительное сходство! — Нам нужно поторопиться! Так как мы попали под теплое крылышко моей любимой тетушки Шарлотты, ныне вдовствующей леди Уоррен, то придется играть по ее правилам!
Элин, только-только начинающая приходить в себя от продолжительного сна, пыталась вникнуть в суть сказанного Викторией и, с помощью подруги, начала собираться.
— Это твое платье. Да, да, дорогая, оно в точности, как и то, которое сейчас на мне. Поверь, это необходимость! Выбора нет, и спорить с тетушкой бесполезно! — Элинор слегка сполоснулась принесенной прислугой теплой водой и сейчас стояла спиной к Виктории, схватившись за трюмо руками, пока подруга затягивала узкий корсет.
— Может, нам стоит подождать Мейбл? — вопросительно изогнула темную бровь Элинор, полуобернувшись.
— Дорогая, на это совершенно нет времени! Мы катастрофически опаздываем! Вдохни ка поглубже… — ребра Элинор сжались до небывалой ужины и Вики торжественно объявила, что все готово. — Тебе так много еще стоит узнать о причудах нашей старушки леди Уоррен… Главное правило — не противься! Улыбайся скромно… или нет, лучше вообще не улыбайся! Читай молитву вслух, чем чаще, тем лучше, и делай, как будет велено!
Приложив руку к затянутому корсетом животу, Элинор попыталась вдохнуть настолько глубоко, насколько это было возможно. Внутри нее затаились переживания перед предстоящей встречей с леди Шарлоттой Уоррен, и образ милой и добродушной женщины сменился на строгую чопорную даму.
— Ну же! Не бойся! Ну не съест же она тебя, ей богу! — Вики подтолкнула Элинор к двери из спальни, и захватила на ходу две темно синие шляпки, в тон платьям.
— Виктория, скажи мне, мы отправляемся в церковь? В монастырь? В аббатство? К чему это все? — спускаясь по широкой дубовой лестнице, спросила Элинор, придерживая тяжелый подол пышной юбки.
— Святые угодники, нет конечно! Мы едем в госпиталь. Тетушка является патроном и одним из главных спонсоров этого места. А мы, как благовоспитанные, набожные, добросердечные юные леди, просто обязаны ее сопровождать, и принимать участие в жизни этого, пропитанного болью и страданиями места. Я живу с тетушкой уже два года Элли. Ко всему можно привыкнуть. К виду умирающих привыкаешь, и привыкаешь быть вежливой с теми, кто менее всего этого достоин.
Глаза Элинор расширились и, она было собралась что-то возразить, но у входа в столовую девушки столкнулись лицом к лицу с дамой, названной верной спутницей и блюстительницей приличий наших юных леди.
— Девушки, у вас есть не более десяти минут для завтрака, пока я велю закладывать экипаж! Вы прекрасно выглядите! Обе! Не забудьте ваши шляпки и … милочка! — высокая сухопарая женщина, облаженная во все черное, не взирая на конец мая, заметила пробегающую мимо краснощекую Мейбл. — Милочка, сходи ка в постирочную, забери белые передники, проследи, чтобы они были как следует отглажены и упакуй их нам с собой!
Мэй уверенно кивнула, как будто жила и ботала в этом доме всю жизнь и побежала в неизвестном направлении исполнять приказ пожилой леди. Вот уж кто чувствует себя как рыба в воде в доме Артура!
Тетушку Шарлотту злить ни кому не хотелось, желания ее ослушаться тоже не возникало, поэтому две юные леди поспешили в столовую, чтобы успеть, хоть чем-то наполнить желудки этим утром. Кто знает, удастся ли им пообедать сегодня?
* * *
Мимо окон экипажа проносились высокие, потемневшие от копоти дома, каменные мостовые, узкие переулки и бедняки. В столь раннее время сложно встретить на улице благородную леди, а вот маленьких детишек в лохмотьях было хоть отбавляй!
Впереди показалась спокойная и серая Темза. Элинор с немым восторгом впитывала в себя все, что представало перед глазами юной девушки, так редко покидающей родовое поместье. И даже тихая и грязная река, одетая в камень и скованная десятками мостов вызвала в ней бурю чувств! Едва ли часы пробил восемь утра, а жизнь в городе уже кипела!
Толстенький молочник гремит бутылками в сетках, и подбородком прижимает к груди свежую газету. Бойкие мальчишки заносят в красивую лавку палеты с горячей сдобой, а хозяин громко их за что-то отчитывает.
В грубых серых передниках и с закатанными по локоть рукавами, на углу улицы стоят прачки. Они громко смеются, утирают с лиц слезы красными, струпьями шелушащимися, руками. Женщины мельком взглянули на наш экипаж и вернулись к
