в общем-то, не его. И грустный праздник. Два года друга не увидит! Сейчас его волнует спор с Лизой, и он докажет, что прав. — Цветочки, лавочки! Он клинья тащит к тебе!
— За что ты так его не любишь, Кос? — сказала Лиза, вспоминая, что Лена требовала зарубежной попсы. — Подумаешь, пару раз плечами на дискотеке потолкались!
— Ну не пару, — Кос понимал, за что они с Громовым обоюдно не возлюбили друг друга. Слава отговаривал Лизу от общения с Космосом, а он вставлял ответные палки в колеса. Лишь бы Громов не болтал лишнего, и не рассказывал Лизке то, чего быть не могло.
— Космос, а кто с тобой тягается вообще? Я танцевать хочу, настроение не порть, окей? Сдам дяде Юре, может, ещё попробует воспитать…
— Дотанцуешься сейчас, — Космос наклоняется к светловолосой спорщице, утыкаясь в шею упрямым лбом. — Попалась, которая кусалась!
— А если в самой деле укушу до боевой раны? — небольшой кулак Лизы безуспешно бьет Космоса по лопатке, и свобода все-таки идет в нужные руки. — Будешь потом на меня Пчёле жаловаться.
— У тебя против меня кишка тонка, говорил же, — отпустив источник своего азарта на несколько сантиметров, Кос заранее знает, что теперь просто так не забудет её слова.
— Не хвастай раньше времени. Спорнём, что ты больше не будешь пасти меня у всяких кинох, учить уму разуму вместе с Витькой, а я не буду…
— Называть меня «космическим чудовищем» для разнообразия?
— Только этим вечером!
— Тогда, малая, слушай мое условие…
— Чего, Косик, в длинный носик целовать?
— Если сама предложила целоваться, то я против ничего не имею.
— Иди ты лесом, Кос!
— Струсила?
— Ничего не струсила! Не хочешь быть чудовищем, тогда… Я не хочу быть заразой, неугомонной и прочим зоопарком, которым ты меня называешь. Ясно?
— Забились, алмазная!
— Ладонь мою пусти, я на кухню сходить хотела, сколько можно тут хренью страдать?
— Моя хата с краю, свалю к Пчёле!
— Чё Пчёла-то сразу блин? — присутствие Пчёлкина дает Лизе право на бегство от одного бастиона к другому. Спина брата служит мнимой ширмой. Стреляя лазурными зрачками в сторону хитрющей физиономии Холмогорова, Лиза не вспоминает, что не загадала своему спорщику мзду за проигранное пари. И её отвлекли. — Мать, какого фига, тебя все равно видно?
— Ахтунг! Там тёть Катя пришла, молочка принесла! — вошедший в гостиную Фил, крутил в руках бутылку «Советского», принесенного родственницей Беловых. — Саню позовите с Лёнкой, пора уже.
— А мы и без вашего приглашения уже приперлись, да, Ленка? — Саша, наряженный в синюю рубашку и брюки со стрелками, полон праздничного энтузиазма. Лена, пахнущая не только духами «Наташа», но и обилием лака для волос «Прелесть», одергивает молодого человека за лацкан рубашки, очевидно, не разделяя его азарта к празднику. — Ле-е-е-на, хорош! Нельзя покуражиться?
— Не понимаешь ничего ты, Сашка, я ведь без тебя на два года остаюсь! — у Елисеевой собственные взгляды на здравый авантюризм Саньки. Два года казались непролазной ямой, в которой её согреют лишь воспоминания и письма о любви.
— Скажи ещё, что любой прокурор брякнет, блин, это срок! Ленок, — увещевает Белов, становясь на короткий миг похожим на свою степенную мать, — куда я денусь? Чумкой, что ли, заболею? А ты? На Марс улетишь?
— Ладно, хватит спорить, ты прав! Чумкой никто не заболеет, а на Марсе меня укачает, — Лена предпочитает согласиться, смиренно кивая головой. — Лиза, пойдем, у тёти Кати, наверное, сумки. Секрет расскажу заодно!
— Елисеева, смеешься? Какие ей секреты, она ж Пчёле пожалуется! — в гостиной снова раздался голос Космоса. — Да, Лиза? — но Павлова, лихо спихнув громогласную каланчу в кресло, согласилась помочь приятельнице:
— Не волнуйся, Ленк, я сохраню. В отличие от некоторых… У меня рот закрывается! Ребят, мы придём скоро! — не став отвечать другу на колкость, и, помня, что в этот вечер просто не имеет права ему проиграть, Лиза тянет Елисееву в сторону кухни. — Говорила же, Лен, это платье тебе больше идет, чем мне.
— Льстишь, выросла бы ещё для такого платья, — Лена, довольная приобретением, которая сестра Пчёлы отдала ей сразу и задаром, все ещё не может понять, как заграничная шмотка может оказаться не по размеру и не по вкусу, — но спасибо, Лизок, выручила!
— Я не жадная.
Кос, медленно поднимая локти с деревянных подлокотников, без устали смеется. Сегодня он точно не даст спуску этой мелкой спорщице. Спрятаться за братцем не получится, но Пчёла неутешительно крутит пальцем у виска, делясь опасениями:
— Ну, болванище…
— Ладно, Пчёлка Майя, за то со мной весело и задорно!
— А кто, едрид, сомневается, что ты клоун?
— Между прочим, это серьезная профессия, Пчёла, а за твою любовь к дегустации вин тебе не заплатят.
— Иди в жопу, я больше к тебе в бар не припрусь, раз так!
— Тем больше выручки, а то налей ему каждый раз, в убыток…
— Брейк, братья, а то кому-то и в глаз! — Фила бы практически не доставали нескончаемые притирки Пчёлы с Космосом, если бы не обреченный взгляд Сани, который и так лишался их компании на два года.
— Ну, раз в глаз, Пчёл, не пидарас! — наступая, как танк, Кос не знал пощады к Пчёлкину.
— Словишь, Кос!
— Не сегодня!
Белов, хлопая Космоса и Пчёлу по плечам, нисколько не сомневается, что и через два года увидит друзей в качестве сплоченной ватаги.
За столько лет, проведенных то за одной партой, то локтем к локтю в драке, они и вправду сроднились больше, чем родные по крови люди.
Лето 87-го. Верные друзья
Ребята находились на вершине айсберга, воспеваемого в фильме с бравыми мушкетерами. Ещё немного, и за столом звучно и невпопад зальется песня «когда твой друг в крови…» или «не плачь, девчоночка», но состояние парней говорило о том, что до этого, как минимум, часа два. Да и не при старших Беловых показывать истинные физиономии.
Но лучшие друзья скандировали Александру залихватские фразы:
— Санёк, давай сразу, бац и до дна! — Пчёла размахивал рюмкой прямо перед носом будущего пограничника, пока не получил лёгкий воспитательный подзатыльник от Катерины. Но, сморщив физиономию, как мухомор, Витя отвечать на жест не стал, продолжая свою шарманку. — Быром, чтоб за ушами трещало, солдатня!
— Куда, в меня, блин, сейчас не взлезет, — Белов бесполезно отмахивался, понимая, что от друзей с их горе-советами никуда не денется, — и ты, Пчелиный глаз, воду не мути! А то от всей солдатни та-а-а-к напою…
— Глянь, Пчёл, он ещё слово «сейчас» выговаривает, на те, умный какой, — Валера пытался держаться, помня о своём распорядке. — Дело — труба! Кос, у
