— Я, Барбара Вилльерс, перед лицом Господа нашего Всевидящего, беру тебя, Роджера Палмера, в нареченные мужья и перед Господом и в присутствии свидетелей обещаю быть тебе верной и любящей женой.
Они отошли от алтаря и окунулись в суматоху бесконечных пожеланий, поздравлений, сердечных объятий, и все это наконец помогло Барбаре разорвать цепенящую пелену бесчувствия. Она пришла в себя и осознала всю торжественность момента. С любопытством она взглянула на Роджера поверх разделяющей их толпы. Теперь он ее муж! Его обычно гладко зачесанные светло-каштановые волосы были слегка взъерошены, бледное лицо пылало. Важность того, что сейчас произошло, вдруг захлестнула Барбару, и она зябко поежилась, несмотря на теплый солнечный день. До нее дошел смысл тех нерушимых клятв, которые были произнесены в церкви несколько минут назад, и плечи ее поникли, словно придавленные тяжелой ношей. Вилльерсы никогда не нарушали своих клятв. Она поспешно пробормотала молитву, прося дать ей силы сдержать обеты и не позволить обесчестить свой род. Роджер почувствовал на себе взгляд Барбары и повернулся к ней с восторженной улыбкой. Глаза их встретились, и Роджер понял, что именно сейчас состоялось их настоящее венчание.
Во время скромного свадебного приема, проходившего в доме Вилльерсов, Барбара испытывала огромную благодарность по отношению к Роджеру. Все эти старые наседки, накинувшиеся на меня с поздравлениями, думала Барбара, куда с большей радостью чесали бы языки, если бы Роджер не женился на мне. И она дала себе обещание, что он никогда не пожалеет о том, что взял ее в жены. Как же сильно он должен любить ее! Даже зная, что первым в ее сердце был Филип, зная, что она уже не невинная девушка, Роджер все-таки не отказался от нее. Их разделяла многочисленная толпа гостей, но она все же поймала его взгляд и мысленно поклялась принести честь и славу его имени.
Итак, сегодня она стала Барбарой Палмер. Женщиной, которая уже не может любить Филипа Станопа. На мгновение уныние овладело ею, но она справилась с собой и твердо сказала себе: «Я стала другой. Я Барбара Палмер». Как странно, однако, звучит новое имя. В памяти возник образ Филипа, и к горлу подступил комок. Безнадежная неодолимая волна желания захлестнула ее, но, призвав на помощь всю свою гордость, она решительно повторила вслух: «Госпожа Барбара Палмер», точно надеясь, что эти слова прогонят из ее мыслей образ Филипа. Краснолицая полная матрона крепко обняла ее и сказала:
— Да-да, моя милая, это ты! И я желаю, чтобы жизнь ваша была счастливой.
Барбара вскоре устала от праздничной суеты, ей захотелось остаться наедине с Роджером и начать наконец их совместную жизнь. Она очень обрадовалась, когда он подошел к ней и взял за руку.
— Не пора ли нам отправляться домой, Барбара? В наш дом?
Мать Роджера решила удалиться в Дорни-Корт, неподалеку от Виндзора, предоставив молодой чете лондонский особняк.
Дорогой к своему новому дому Барбара украдкой рассматривала Роджера из-под ресниц, оценивая его внешность — четко очерченный овал лица, твердую линию губ. Скоро она окажется в объятиях этого мужчины — супружеских объятиях, и страсть, которая возникнет между ними, навеки вычеркнет Филипа из ее сердца.
Они доехали до дома, Роджер провел ее в спальню, освещенную теплым живым светом свечей и деликатно удалился, пообещав присоединиться к ней через полчаса.
Непослушными от волнения пальцами Барбара пыталась завязать бантик на красивой белой ночной рубашке. Если у них с Роджером будет такая же близость, как с Филипом, то все будет прекрасно. Скользнув под покрывало, она распустила волосы, которые вспыхнули пламенем на подушках, легла на спину и с сильно бьющимся сердцем ждала прихода Роджера. Уже почти месяц она не виделась с Филипом, и ее чувственная натура изнывала от вынужденного воздержания.
Наконец дверь отворилась, и Роджер вошел в комнату. Он был уже без камзола, его светлые волнистые волосы слегка растрепались. Подойдя к кровати, он первым делом задул свечи. Барбара была разочарована; Филип подолгу изучал и ласкал ее тело, это было неотъемлемой частью их любовных игр. Ей хотелось видеть обнаженное тело Роджера, хотелось, чтобы он полностью оценил красоту ее наготы, которая так радовала Филипа. Она подавила легкий вздох — возможно, Роджер стесняется — и устроилась поудобнее в предвкушении его поцелуев.
В темноте послышался слабый шорох. Роджер снял рубашку и кюлоты, одежда тихо упала на пол. Мгновение спустя он почти рухнул на нее и неловко чмокнул ее около рта. Барбара невольно вздрогнула, когда он всем телом навалился на нее, но пылко ответила на его поцелуй. Она повернула голову, чтобы найти его губы, но он вдруг отвернулся от нее и сел на кровати. Барбара изумилась. Силы небесные, что же он собирается делать? Он грубо раздвинул ее ноги, слегка царапнув ногтем нежную шелковистость кожи. Барбара заглушила крик негодования. В почти кромешной темноте спальни она видела лишь неясную нависающую над ней массу. Похоже, он стоял на коленях, ощупывая одной рукой себя, а другой атакуя ее. Она почувствовала, как его мужская плоть вдавливается в нее, пытаясь найти вход. Наконец ему это удалось, но Барбара была совершенно неподготовленной и почти застонала от ярости. Где нежные, возбуждающие поцелуи, которыми умел воспламенять ее Филип? Дыхание Роджера стало тяжелым и напряженным, он старался глубже войти в нее, а она лежала под ним неподвижная и холодная.
Спустя некоторое время Барбара и сама ощутила желание. Она вспомнила, что Роджер все же ее супруг, человек, спасший ее от сплетен и скандала, вспомнила о своей горячей благодарности и желании сделать его счастливым. Она начала двигаться в ритме его движений, обвила руками его шею и прижалась к нему.
Роджер издал негодующий возглас и замер. Барбара недоумевала, почему он вдруг замер и неожиданно вышел из нее. Он разомкнул обнимавшие его руки и отстранился. Барбара тронула его за плечо.
— Роджер?
— Ты ведешь себя, как шлюха из публичного дома. — Голос его был приглушенным, но в нем явственно слышались ледяные нотки. — Приличные женщины так себя не ведут.
Барбаре показалось, что на нее вылили кувшин холодной воды. Только что она была любимой и желанной, красивейшей невестой во всем Лондоне и вдруг — шлюха! Невероятно. Она соскользнула с кровати и зажгла свечу. Ночная рубашка, которую Роджер и не пытался снять с нее, обвилась вокруг ее стройных ног. Подсвечник дрожал в руке Барбары, она вернулась в кровать и возмущенно бросила в затылок Роджеру:
— Ты мужлан! Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?!
