– До того дня вы с мистером Эггером не встречались? Кенан поморщил лоб.
– Вы используете одинаковое обращение и ко мне, и к тому, кто на вас напал? Понимаю: с ним вы не желаете иметь ничего общего, так почему бы не порадовать меня, называя по имени?
Девушка скорчила гримаску.
– Я так не думаю.
– Это простое имя, правда. Кенан. Произнесите его, Уинни, – попросил он. – Назовите имя человека, который спас вашу честь.
Уинни недоверчиво посмотрела на него.
– Вы примете эту фамильярность как награду за ваш героический поступок?
– Эту или любую другую. Позвольте мне услышать свое имя из ваших уст, – настаивал он.
Ей казалось, что она преступит какую-то невидимую черту, если выполнит эту просьбу. Мистер Милрой умел убеждать.
Отказать своему рыцарю было бы все равно что вонзить меч в его сердце в качестве награды за спасение от негодяя. Девушка боялась, что больше не увидит его, если Лотбери перестанет водить с собой своего любимого боксера.
– Кенан, я обязана вам своей жизнью. Сожалею, что не поблагодарила вас в тот день, но когда я пришла в себя, вас уже не было, – проговорила она, не сказав ничего лишнего.
Он словно ослепил ее своим восторгом, отчего как будто стал моложе. Но широкой улыбкой, которую Милрой дарил ей за выполнение до смешного пустяковой просьбы, он пристыдил Уинни. Он просил немного за риск, если то, что он сказал, было правдой.
Внезапно у нее в голове прозвучало предупреждение лорда Невина: «Он презирает меня и готов на все… Не поддавайтесь его обаянию».
Обаяние. Она-то думала, что этот человек им не обладает. Сегодня он просто заворожил ее. Ему оказалось так легко поверить… А ведь Уинни была проницательна – настолько, что ей уже грозило остаться в старых девах, несмотря на милое личико. Ее отец говорил, что все это ее капризы. Она считала, что кое-что смыслила в жизни и в ухажерах. Правило первое: ищи нечто большее, чем очевидное. Если мужчина хорош собой и отвечает всем требованиям женщины в качестве супруга, то он, скорее, ненавидит животных или имеет кучу детей на стороне. Правило второе: никогда не верь лести мужчины. Никто из джентльменов, которых ей довелось встретить, не тратил времени на сладостные речи, если только ему ничего не было нужно от выбранной им дамы…
Она обернулась на звук женских голосов. Тетушка Молли решила, что пора проверить результаты своего посредничества. Милрой тоже поднял голову, услышав голоса, он понял, что время уединения закончилось.
– Я хочу снова увидеться с вами, – проговорил он серьезно, не заигрывая.
– Почему?
Молодой человек фыркнул и носком ботинка откинул с дорожки камешек.
– Почему? Я не перестаю думать о вас с того момента, как увидел вас борющейся за свою жизнь. Даже когда вы предстали передо мной в чистом нарядном платье, с высоко поднятой головой, когда все в вас говорило, что вы королева, мои чувства к вам не изменились.
Прежде чем Уинни успела спросить, почему из-за ее нарядной одежды на балу его чувства должны были измениться, Кенан дотронулся до ее щеки, не дав ей сказать ни слова. Солнце светило ему в лицо, отчего капельки испарины у него на лбу блестели, словно застывшие снежинки на стекле. Силы небесные! Этот человек одним ударом обратил в прах ее нерушимые правила.
Ее тетушка и подруги были уже близко.
– Обещайте, что примите меня, Уинни! Она подняла тонкие брови.
– А если я откажусь?
Он провел рукой по ее локонам, и на пальцах осталась пара волосков. Но вместо того чтобы стряхнуть их, Кенан положил их в карман жилета. Он помахал приближающимся дамам.
– Откажете человеку, который спас вас от негодяя? Уверен, если рассказать об этом Л отбери и его друзьям, они будут убиты вашей неблагодарностью.
Лорд Невин был прав: этот кошмарный тип ни перед чем не остановится, пока не добьется своего!
– Как вы смеете меня шантажировать, сэр?
Его взгляд жег ей губы. Уинни ничего не могла поделать: она тоже помнила их поцелуй.
– Мы оба знаем, что будет, если вы бросите мне вызов, Уинни. – Его бездонные темно-голубые глаза встретились с ее глазами. – Почему-то, – прошептал он только для ее ушей, – мне кажется, что никто из нас не сможет этого предотвратить.
Рей Фокс, герцогиня Рекстер, одетая в утреннее муслиновое платье в кремово-серую клетку, присоединилась за столом к мужу с сыном.
– Доброе утро, мама, – поздоровался с ней Дрейк и уставился в газету.
Она любовалась красивым профилем сына. За последние годы он сильно повзрослел, превратившись из ее единственного ребенка в мужчину. Она мечтала 6 внуках, которых он ей подарит, чтобы уйти в них и не вспоминать о прошлом.
Муж, казалось, не замечал ее присутствия. Глаза его покраснели (он почти не спал), похоже, ему было плохо после вчерашнего кутежа. Герцог откусывал с вилки сардельку и мрачно жевал. То, что он не обращал внимания на жену, было не ново.
После двадцати девяти лет совместной жизни вместо любви и уважения, о которых она мечтала невестой, в их доме царили безразличие и равнодушие. Вскоре после рождения Дрейка герцогиня поняла: в сердце мужа для нее места нет. Однако она была не из тех добродушных женщин, которые мирятся с обидами и изменами. Когда-то понадобились настоящая сила и изобретательность, чтобы заставить такого распутника, как Рекстер, жениться на ней. В отношениях с мужем Рей всегда рассчитывала только на себя, и в эти моменты чувствовала, что она что-то значит. Слуга поставил перед ней тарелку и налил в чашку горячего кофе. Но ей не было никого дела до завтрака. Едой и приборами она лишь занимала руки.
– Вы обещали, что мы съездим к Графтонам, Рекстер, – мягко напомнила герцогиня.
Что-то в тоне жены, очевидно, насторожило герцога. Он сменил свою вялую позу, раздраженно посмотрел на нее и моргнул, думая, как от нее избавиться.
– Я был занят, мадам.
Пьянство, карты или очередная любовница могли погубить его. За все эти годы острота боли от обид притупилась. Рей никогда не требовала объяснений. Ложь обычно жалила сильнее, чем правда. Несмотря на все, оставив обиды, она хотела поговорить о том, в какое положение они попали. В конце концов, во всем была только его вина.
– Уже поползли слухи. Боюсь, всплыл один из ваших грехов, герцог.
– Что? – Он наставил на жену вилку. – Опять вы про эту певицу? Я же говорил вам: как и многие другие джентльмены, которые видели ее выступление, я нанес ей визит, чтобы высказать восхищение ее… ну, ее талантом. И ничего больше, что бы там ни болтали.
Певица. Актриса. Официантка. Проститутка… Их было столько, что имена уже не имели значения.
– Я не о вашей канарейке говорю, Рекстер, – сквозь зубы проговорила Рей. – Я о той несчастной, что родила вам ублюдка. Вы еще помните ее, или же у вас все перемешивается, когда вы напиваетесь?
