Рассказывал он куда более увлекательно, чем любая книга, как первый белый раджа Джеймс Брук получил этот титул от султана Борнео в 1841 году за помощь в подавлении восстания, а потом титул был унаследован его племянником, нынешним правителем.
— Подвластный ему народ живет счастливо, и люди эти весьма добры и дружелюбны.
— Но ведь они охотники за головами, — возразила Бертилла.
— Я полагаю, белые раджи немало сделали, чтобы подавить этот ужасный обычай, — с улыбкой произнес Тейдон, — но уверяю вас, даяки кротки, честны и трогательно добры. Их женщины красивы и удивительно бесстрашны.
— Охота за головами — это их религия? — спросила девушка.
— Они не поклоняются никаким богам за исключением одного давно погибшего героя, у них нет жрецов и религиозных обрядов.
— Тогда зачем же, если они так счастливы… Она вдруг умолкла, но лорд Сэйр понял, о чем она собиралась спросить.
— Там, где британцы устанавливают свою власть, сразу появляются миссионеры, — пояснил он. — Они верят, что Господь призвал их обращать в христианство людей других национальностей, независимо от того, хотят они быть обращенными или нет.
В голосе лорда Сэйра прозвучал сарказм, и Бер-тилла поняла, что он не верит в действенность подобного обращения в христианскую веру; немного помолчав, она сказала:
— Считаете ли вы, что только христианин может попасть на небеса?
— Бог ты мой, нет! — воскликнул лорд Сэйр. — Кроме того, если и существует царство небесное, то я убежден, что их много и при этом совершенно различных.
Бертилла улыбнулась, а он продолжал:
— Царство небесное для христиан, нирвана для буддистов и весьма привлекательный рай, полный прекрасных женщин, для магометан. Уверен, что и у даяков есть особое место, где они могут собирать любое количество голов, никого при этом не убивая.
Бертилла рассмеялась.
— Именно этому я хотела бы верить. Я считаю, что вера — дело частное и очень личное, и если люди счастливы, то не нужно вмешиваться.
Лорд Сэйр чувствовал, что Бертилла вряд ли скажет своей тетке в Сараваке то, что говорит сейчас ему; он понимал, как она боится конца своего путешествия, и проговорил как можно мягче:
— Забудьте о грядущем и радуйтесь настоящему.
— Только этим я и занимаюсь в течение всей этой очаровательной поездки, — сказала Бертилла. — По ночам, когда вода фосфоресцирует, мне чудится, что корабль наш заколдован и мы будем плыть вечно и бесконечно и никогда не доплывем до порта.
— Теоретически очень приятная мысль, — ответил лорд Сэйр, — но только представьте себе, как мы наскучим друг другу. И как рассорятся между собой многие из пассажиров, когда корабль двинется вокруг света во второй раз!
— Это верно, — со смехом согласилась Бертилла. — Леди Эллентон и леди Сэндфорд прошлым вечером так рассердились друг на друга, что сегодня с утра не разговаривают.
— Ваш заколдованный корабль может быть счастливым лишь в том случае, если на борту останетесь только вы и, может быть, еще один человек, готовый разделить с вами тяготы пути.
— Мне кажется, очень трудно выбрать надежного спутника навсегда, — ответила Бертилла.
Лорд Сэйр едва заметно усмехнулся. Если бы он обратился с такими словами к любой из своих знакомых женщин, то, без сомнения, услышал бы в ответ, что она была бы совершенно счастлива отправиться в вечное плавание именно с ним.
Но он понимал, что Бертилла сказала ему то, что думает, вполне честно и бескорыстно.
«Именно поэтому мне нравится быть с ней, — подумал лорд Сэйр, — и, пожалуй, трудно отказываться от ее общества, как я делал это в последние дни».
— В Малайе много диких зверей? — спросила она.
— Очень много, — ответил он. — Любой плантатор скажет вам, что тигры представляют серьезную опасность для его рабочих, и леопарды тоже.
— А обезьяны здесь есть?
— Вас позабавят длиннохвостые макаки, а также белки-летяги.
— Надеюсь, мне удастся увидеть их в Сингапуре, — вздохнула Бертилла, — но все зависит от того, когда отправляется пароход в Саравак.
— Вы их увидите, если мне удастся устроить поездку по стране, — пообещал лорд Сэйр.
И увидел, как вспыхнули радостью серые глаза девушки.
— Как бы я была рада! — воскликнула она. — Это просто замечательно — путешествовать с вами! Ведь вы все знаете и можете рассказать мне.
Но прежде чем он заговорил, она уже спохватилась:
— Впрочем, нехорошо с моей стороны рассчитывать на вас… Ведь после приезда в Сингапур вы будете очень заняты. Вы и так были необычайно добры ко мне.
— Я только рад, что мог быть вам полезен.
— Леди Сэндфорд так любезна и внимательна ко мне, я радуюсь каждой минуте путешествия после отплытия из Александрии. — Она подняла на лорда Сэйра свои серые глаза и сказала: — Если мне не представится другой возможности, я благодарю вас сейчас… благодарю за все!
— Я уже сказал вам, Бертилла, что вам не надо меня благодарить.
— Но как мне иначе выразить свою признательность?
— Я надеюсь… — начал он, но тут же умолк. Какой смысл произносить банальности о своей надежде на счастье этого ребенка в будущем? Если его представления о тетке Бертиллы верны, ничего подобного девушку не ждет.
Было что-то глубоко трогательное в ней, когда она вот так стояла и смотрела на береговую линию.
Мысль о том, что ей придется провести годы, обучая туземных ребятишек и борясь за обращение их в христианство, казалась противоестественной.
Только такая бессердечная и эгоистичная женщина, как леди Элвинстон, могла обречь свою дочь на подобное существование.
«Однако, — с горечью сказал себе лорд Сэйр, — от меня ничего не зависит, так пусть хоть у Бертиллы останется приятное впечатление об этом путешествии».
Бертилла думала о том же.
«Я его никогда не забуду, — говорила она себе. — Я не забуду его доброту, буду помнить звук его голоса и выражение красивого лица».
Она была убеждена, что никогда больше не встретит такого красивого мужчину, такую сильную и оригинальную личность.
Разумеется, он мог бы сделать в жизни не меньше, чем сэр Стамфорд Раффлз, а может, и больше. Он умеет руководить и отдавать распоряжения, люди охотно последуют за ним, потому что он сумеет их воодушевить.
Вполне понятно, что женщины считают его неотразимым и безнадежно влюбляются в него.
Лежа без сна в ночной темноте, она, быть может, станет гадать, что он говорит им в минуты любви и каковы его… поцелуи… При этой мысли Бертилла вспыхнула.
Странное и незнакомое ощущение возникло у нее в груди, когда локоть лорда Сэйра, опиравшегося на поручень рядом с Бертиллой, коснулся ее локтя.
