– Милорд?
Один из мужчин был виден. Генрих спрятал кинжал в ножны, повернулся и улыбнулся. Это был Рем, доверенный человек его матери.
– Приветствую тебя, – сердечно сказал он, а затем, обратив внимание на их усталые лица и пыльный вид, спросил: – С моей матерью все в порядке? Она здорова?
– В полном здравии и безопасности, насколько это возможно теперь в Англии, – ответил Рем. – Милорд, это Хью Конвей. Мы разными путями добирались из Англии, но встретились по дороге сюда.
Вены на шее Генриха скрывались за высоким воротником его рубахи, но если бы курьеры видели как они напряглись, у них бы не возникло сомнений по поводу его напускного спокойствия.
– И что же привело вас, джентльмены, сюда столь спешно и разными путями? Неужели дело настолько срочное, что у вас даже не было времени отдохнуть с дороги?
– Я прибыл от герцога Бэкингемского, милорд, и я привез…
– От кого? – спросил Генрих, его лицо окаменело.
– Генриха Стаффорда, второго герцога Бэкингема, – повторил Конвей, – и я привез письма и бумаги, от которых я хотел бы избавиться до того, как меня повесят за них.
Генрих протянул руку.
– Тогда давай их сюда. Когда шее угрожает опасность столь же долго, как моей, виселица становится обычной вещью, не заслуживающей страха. – Он весело улыбнулся и опустил глаза на протягиваемую Конвеем сумку с тем, чтобы курьер не мог взглянуть в них.
У этого лорда добрый и веселый нрав, – одобрительно подумал Конвей, – даже если он и не превосходит Ричарда по стати. Однако посмотрим, достаточно ли у него ума, который скоро понадобится.
– И эти письма тоже, милорд, – предложил Рем в тот момент, когда Генрих уже собирался открыть сумку. – Я полагаю, они не меньшей важности.
Томас Рем отвел глаза. Он давно знал Генриха и у него не было желания испытывать на себе этот пронизывающий насквозь взгляд. Хотя ему нечего было скрывать, в присутствии Генриха он чувствовал себя неуютно, так как знал, что если тот прикажет ему выпрыгнуть из окна или убить свою собственную мать, то он подчинится.
Генрих, однако, не поднимал глаз. Сначала он пробежал глазами письма матери, зная, что он сможет легко разобрать ее почерк и сразу же выделить важные места. Вместо скуки и доброго юмора на его лице появилось подходящее случаю выражение интереса, но и оно не задержалось надолго и вскоре сменилось невыразительной маской. Когда же он увидел печать на другом письме, он протер рукой глаза, как будто не доверяя им.
– Рем, – очень тихо сказал он, – ты знаешь, где я живу. Будь добр, попроси одного из моих уэльских слуг прийти сюда ко мне и сам тоже вернись. Я прошу прощения за то, что доставляю вам столько хлопот, джентльмены, ведь вы, несомненно, устали, но я должен попросить вас находиться при мне до тех пор, пока я не изучу эти предложения более тщательно. Вы знаете их содержание?
– Нетрудно догадаться, – ответил Конвей. Глаза Генриха сверкнули на него и Конвей, проглотив слюну, добавил: – милорд.
Когда Рем вернулся с его слугой, Генрих оторвался от чтения.
– Иди и найди герцога, – приказал он, – и попроси его уделить мне время наедине с ним в его покоях. Скажи моему конюху, чтобы оседлал для меня лошадь, а когда принесешь ответ от герцога, быстро скачи к милорду Пембруку. Я дам тебе письмо для него. Да, и пришли ко мне клерка с письменными принадлежностями.
Франциск ответил, что может принять Генриха немедленно. К этому времени Генрих уже отправил Джасперу записку с просьбой приехать, и курьеры последовали за ним в апартаменты герцога. Он оставил их только перед самыми дверьми.
– Что теперь? – несколько раздраженно спросил Франциск. – Я же уже говорил вам, что не выдам вас послам Ричарда. Неужели вы все еще сомневаетесь во мне настолько, что должны говорить со мной об этом каждый раз, когда они приходят.
– Я не знал, что у них была аудиенция с вами сегодня, милорд. Я получил предложение, которое касается плана, дорогого для нас обоих. От лица вдовствующей королевы мне предложили руку ее дочери, принцессы Элизабет. У меня есть очень любезное согласие леди Элизабет на это предложение. А герцог Бэкингем, который посадил на трон Ричарда Глостера, предложил мне трон Англии.
– Что? – Франциск открыл рот от изумления, а затем сказал: – Это ловушка.
– Если так, то весьма завлекательная. – Генрих пожал плечами и передал ему содержимое сумок курьеров. Его лицо и голос были спокойными, рука твердой, но от Франциска не ускользнула белизна его губ и щек. – Курьеры стоят за дверьми. Один из них уже в течении многих лет является доверенным слугой моей матери. Второго я не знаю, но слуга моей матери ручается за него.
Франциск прочитал два письма, написанные по-французски и явно предназначавшихся для него, хотя они и были адресованы Генриху. Он попросил перевести ему письмо вдовствующей королевы и записку Элизабет, а затем молча стал рассматривать личные печати Маргрит, вдовствующей королевы и Бэкингема.
Наконец, он позвал курьеров, и, дотошно расспросив их о полученных инструкциях и поездке, отпустил. Затем вернул Генриху все бумаги, за исключением аккредитива Бэкингема на дом банкиров Флорентайн.
– Напишите мне вексель на моего предъявителя, чтобы я мог собрать эту сумму.
– Как зовут предъявителя? – спросил Генрих, подходя к столу с письменными принадлежностями, которые герцог всегда держал у себя в комнате.
– Ланду.
Генрих взял ручку, ни минуты не колеблясь и даже не взглянув в сторону Франциска.
– Постой! – сказал Франциск. Ручка повисла в воздухе, Генрих вопросительно посмотрел вверх. – Подойди сюда, – Приказал Франциск.
Генрих послушно положил ручку на стол и направился назад. Пройдя полкомнаты, он увидел, что по щекам Франциска текут слезы.
– Что случилось, милорд? – спросил он, припадая к ногам Франциска.
– Неужели я могу спокойно перенести потерю такого сына? – спросил Франциск. – Ланду – твой враг, тем не менее, по моему слову ты вручил свои надежды на трон в его руки. Не многие отцы могут похвастаться тем, что их родные сыновья поступили бы так же.
Генрих не поднимал глаз. Эта была настолько очевидная проверка, что Генрих даже не смущался своей правильной реакции. Еще больше его смущало то, что он раскрыл капкан, который Франциск неосознанно сам себе поставил. Генрих знал, что его дрожащие губы и эмоции в голосе смогут вовремя захлопнуть капкан и не дадут Франциску уйти.
– Прикажите мне сказать, что я связан словом с вашей дочерью, милорд, и вы не потеряете меня.
– Вы действительно имеете право на трон, о котором пишет Бэкингем? – спросил Франциск, как будто не слышал ответа Генриха.
