разбойника. В том, что он ускользнул, повинны и крестьяне на лошадях, которые должны были отрезать путь отступления разбойникам, если кому-то из них посчастливится уцелеть в засаде у «Муравейника». Как потом рассказывали вездесущие мальчишки, Карвер, прорвавшись через ворота в долину и увидев, что его воины уже побеждены, остановился и поклялся страшной клятвой отомстить за их смерть и свой позор. После этого, хлестнув своего вороного коня, он умчался в темноту.
Глава 73
Хлопоты о будущем
Трудно описать все то, что происходило потом. Я чувствую себя перед читателем, как ученик, который не выучил урок без уважительной причины и не может найти слов оправдания перед учителем. Поэтому меня можно иногда и простить за то, что, рассказывая о главных событиях, я время от времени вдруг переключаюсь на пустяки. Я думаю, вы правильно поймете меня и пожалеете. Ведь даже я сам иногда во время боя на ринге, стараюсь уронить соперника помягче, как бы извиняясь перед ним за то, что я его победил.
Однако то, что случилось потом, напоминает не падение, а наоборот, подъем до самых вершин блаженства. Дело в том, что ко мне вернулась моя Лорна. Она приехала радостная и счастливая, как птичка, возвращающаяся в родное гнездышко. Ведь ее не было здесь целый год, и теперь она радовалась каждой мелочи, каждому пустяку, как ребенок. Она суетилась, бегала по комнатам, гладила каждую табуретку, и задавала тысячи вопросов: где то, а где это, и куда запропастилась ее любимая кошечка. И весь дом озарился радостью, будто к нам с гор заглянуло солнышко, а Лорна была для него маленьким зеркальцем.
Матушка сидела в своем любимом кресле и вытирала со щек слезы радости, и даже Лиззи оживилась и сразу похорошела. Что касается меня, то я, наверное, обезумел от счастья. Я выбежал во двор, забросил на крышу свою любимую шляпу и с разбегу поцеловал жену Джона Фрэя в щеку так, что она мне пригрозила пальцем.
Сколько новостей рассказала нам Лорна! Она щебетала без умолку, так что иногда мать или Лиззи просили ее остановиться, потому что нельзя было уследить за потоком ее мыслей. А временами Лорна сама останавливалась, но только для того, чтобы сменить тему и снова начать восхищаться красотой пейзажа. Восторгу ее не было предела.
Наконец, пришло время сесть и перекусить, поскольку моя возлюбленная проделала немалый путь, и надо было подкрепиться после дороги.
— Ой, я так все люблю, у вас все так вкусно, как всегда, и замечательно, просто неповторимо, — не умолкала Лорна, имея в виду не только кушанья, которые Лиззи подала на стол. — А как пахнет трава на болотах, просто прелесть. А когда мы поехали дальше, там примулы расцвели, я чуть с ума не сошла от восхищения! Я была рождена для фермера… — Тут Лорна заметила, как скривилась Лиззи, и поспешила добавить: — то есть, для деревенской жизни, я хотела сказать. Вот ты, Лиззи, например, настоящая невеста солдата, и ты рождена, чтобы вместе с ним писать мемуары о его победах. А сейчас, милая матушка и ты, дорогой Джон, должны меня выслушать. Я сообщу вам одну важную новость. Вообще-то я хотела приберечь ее до завтра, но чувствую, ничего у меня из этого не получится. Я теперь сама себе хозяйка. Что скажете, матушка? Я на самом деле теперь сама себе хозяйка!
— Но ненадолго! — закричал я, потому что мать не поняла слов моей возлюбленной, и зачем-то принялась искать очки. — Дорогая моя, ты станешь моей хозяйкой, а я твоим хозяином!
— Я не сомневаюсь, Джон, что твое желание совершенно искреннее, но может быть, немного преждевременное. Однако, что должно случиться, то все равно случится. — Слезы брызнули из ее глаз, и Лорна разрыдалась от счастья, прижимаясь к моей груди.
Когда все пошли спать, я остался на кухне, чтобы выкурить трубку и обдумать радостные события, так неожиданно свалившиеся на мою голову. Вот он я, не обладающий ничем, кроме разве что физической силы и отсутствием лживости, и мне теперь будут завидовать все остальные молодые люди, потому что самая благородная леди во всей стране, самая чистая и милая, самая красивая и обаятельная, теперь становится моей, как будто нет мне равных на всем белом свете.
Я снова и снова рассуждал об этом, покуривая табак, который Лорна привезла мне из Лондона, и поглядывая на колечки дыма, думал: «Все это слишком хорошо, трудно поверить, что счастье будет продолжаться долго, ведь я этого не заслужил!»
Но Лорна приехала, а остальное должна была решать судьба. С этими мыслями я и отправился спать. Я не знал, кого благодарить за такое обрушившееся на меня счастье и кому молиться, поэтому предпочел побыстрее заснуть, чувствуя, как под крышей витают ангелы, зная, что здесь, рядом, спит моя Лорна.
Утром она была готова рассказать все по порядку, а мы — выслушать ее. Моя возлюбленная оделась в простое ситцевое платье, но оно так идеально подходило к ее фигуре, что Лиззи тут же позеленела от зависти (чего никогда бы не случилось с Энни — та бы просто похвалила платьице и попросила разрешения снять с него выкройку для себя). Матушке это платье тоже понравилось, и она очень долго его рассматривала. Говорили, что мать сильно постарела и теперь все воспринимает с трудом, будто она стала плохо слышать и быстро реагирует только на то, что касается меня. Лично я считаю по-другому. Мне кажется, что теперь, когда мать поняла, что я намереваюсь жениться, она стала вспоминать отца, а может быть, и то, как он когда-то ухаживал за ней, и от этого и движения ее, и мысли казались несколько замедленными. Мать с годами становилась все мудрее (что вполне естественно) и чаще задумывалась над сложностями жизни.
Лорна же, юная и беззаботная, не думала ни о каких тревогах и не чувствовала возможного приближения зла. Утром она проснулась даже раньше меня и тут же побежала в курятник проведать своих любимых курочек, которых помнила по именам. Я поймал ее прямо в курятнике и так тепло поприветствовал, что она поклялась на следующее утро сюда не приходить (но все равно пришла!).
Такие мелочи запоминаются на всю жизнь, и трудно, говоря о них, не
