— Что значит — спасла жизнь Лорны? — встрепенулся я. — Что-то не пойму…
— Спасла, — подтвердила Руфь. — Может быть, Лорна немного преувеличивает мои заслуги, но это ее точные слова.
— Ничего не понимаю. Все женщины — лгуньи, — проговорил я и устало откинулся на подушки.
— Разве я когда-нибудь тебя обманывала? — возмутилась Руфь. — Такие обвинения можешь предъявлять своей матери и сестричкам, но только не мне.
Кузина смотрела на меня такими чистыми искренними глазами, что сердце мое бешено заколотилось. Я понял, что сейчас она говорит правду.
— Все равно, я ничего не понимаю, — пробормотал я.
— Тогда к тебе надо просто привести Лорну, — решительно произнесла Руфь. — Я поначалу сомневалась, стоит ли это делать, потому что вы оба были слишком слабы для таких переживаний. Но теперь она окрепла, и я думаю, настало самое время вам встретиться.
С этими словами она удалилась, а я, все еще не верящий своему счастью, подумал, что Руфь у нас очень добрая, милая и красивая девушка.
Через пару минут у двери послышались шаги, и я увидел свою Лорну. Она стояла, не шевелясь, такая же очаровательная и скромная, как и тогда, в день нашей свадьбы. Руфь подтолкнула ее вперед, закрыла дверь и я услышал, как она поспешила по ступенькам вниз.
Лорна тут же бросилась ко мне. Увидев, во что меня превратила болезнь, она сначала замерла, уставившись на мое перебинтованное тело и осунувшееся лицо. Потом под ее руками пузырьки с лекарствами и банки с пиявками полетели прочь, и она со счастливым возгласом прижалась к моей груди, обливая меня слезами радости. Я обнял трепещущее тело своей вновь обретенной жены и от ее прикосновений и поцелуев почувствовал, как тело начало наливаться силой. Моя Лорна подействовала на меня лучше любого лекарства.
Нечего и говорить, что доктор с позором был изгнан из нашего дома. Я быстро пошел на поправку, ко мне вернулся аппетит, и я с удовольствием поглощал все, что мне предлагали. Лорна сидела рядом и с улыбкой смотрела, как я расправляюсь с едой. Все тревоги и волнения остались позади, и мы с женой могли посвятить себя своей любви, которую мы выстрадали и которой были вполне достойны.
Я вернулся к фермерству, и хотя Лорна была очень богата, ее деньгами мы не пользовались. Мы позволяли себе лишь помочь кому-нибудь из бедных соседей, или же я покупал в подарок Лорне роскошное платье или украшение. Но она, примерив и чуть поносив обновку, вновь переодевалась в свое скромное ситцевое платье, в котором, честно говоря, она нравилась мне куда больше. Все богатство Лорны мы решили оставить нашим будущим детям.
Том Фаггус, счастливо избежав жерновов королевского правосудия, вновь сумел выхлопотать себе помилование, не без помощи Джереми Стиклза, который прекрасно относился к нашей семье. Одно время ходили слухи, что Фаггус был пойман и повешен в Тонтоне на площади перед тюрьмой. Но это были лишь глупые сплетни. Том с некоторых пор вел вполне пристойный образ жизни (пусть не всегда трезвый), и, когда на престоле Англии появился новый король, еще раз подтвердил свое помилование, так как к тому времени стал вполне законопослушным подданным. Семья Тома Фаггуса и его любимица Уинни процветали.
Мать была счастлива, что в нашей семье воцарились любовь и покой. Видимо, беря пример со старших, Лиззи, как-то раз заявившись домой, объявила, что выходит замуж за капитана Блоксхэма (Джереми Стиклз был повышен в звании, и бывший сержант занял его место), и никто ей в этом помешать не сможет. Никто не протестовал, и матушка дала свое согласие и благословила их.
Сын Карвера получил имя «Энзи Джонс», дабы никто не мог попрекнуть его родителями и был отправлен за мой счет в школу Блюнделя, туда, откуда начал свой путь по жизни ваш покорный слуга. Состояние, принадлежавшее Энзи как наследнику Дунов, пока находилось в моем распоряжении и должно было обеспечить будущее молодого Энзора.
Руфь Гекабек замуж пока не вышла. После смерти дядюшки Бена она получила огромное наследство, накопленное не столько удачной торговлей, сколько ростовщичеством. Кроме двух тысяч фунтов, которые дядюшка, в своей обычной суховатой манере, завещал мне — рыцарю сэру Джону Риду, остальные деньги составили весьма завидное приданое маленькой Руфи. Что касается золотой шахты, то выяснилось, что она может принести только убытки, но никак не прибыль, поэтому и была закрыта. Хотя Руфь уже не молода, за ней ухаживает один достойный джентльмен, и я надеюсь еще потанцевать на их свадьбе (если, конечно, половицы выдержат мой вес).
О Лорне я не буду много говорить, потому что, будучи счастливым, я не хочу, чтобы читатель подумал, будто я все преувеличиваю. Скажу только, что она продолжает хорошеть год от года, становится мягче и добрее, но самое главное — наша любовь с годами лишь растет. Лорна остается такой же веселой и жизнерадостной, как всегда, и иногда сама удивляется силе нашей любви. И вот когда она начинает чересчур уж упиваться своим счастьем, я, чтобы немного остудить ее, тихо повторяю всего два слова: «Лорна Ду-у-у-ун».
