Ознакомительная версия.
В разгар беседы в дверь постучали.
– Ваше преосвященство, дипломатическая почта. Срочный курьер из Парижа, – доложил вошедший слуга.
Собеседники тревожно переглянулись. Почта из Парижа на этой неделе уже была, и следующую стоило ждать лишь через три дня. Неудивительно, что все, не сговариваясь, перекрестились.
– Проведите его в мой кабинет! – велел папский нунций, вставая из-за стола. – Господа, ждите меня здесь и продолжайте ужинать. Обещаю, что вернусь как можно скорее.
Торопливыми шагами прелат удалился.
Два француза остались одни. Несмотря на просьбу продолжать ужинать, оба ни до чего не дотронулись. Себастьен неловко поводил больным плечом, стараясь унять бившую его дрожь.
– Вдруг король разрешил ему вернуться? – шепотом предположил он. – Вдруг и нам можно будет его сопровождать?
– Это невозможно! – Андре вздохнул, вытер руки салфеткой и принялся чистить серебряным ножичком одно из яблок, лежавших в вазе. – Даже если король и разрешит, то нужно еще согласие Ришелье, а Ришелье…
– Господа! – Папский нунций даже не вошел – вбежал в комнату. – Господа, Ришелье умер! Умер пять дней назад! Я могу испросить отпуск на два месяца и как частное лицо приехать во Францию! Мы можем вернуться, господа!
Андре перекрестился и отвернулся, чтобы никто не видел выражения его лица. Себастьен, подняв лицо к потолку, беззвучно молился, и на глазах его блестели слезы счастья. Ришелье умер! Во Францию, домой! Можно вернуться домой!
Наутро новость знали все.
Испанский двор лицемерно вздыхал и говорил французскому монарху и его супруге слова соболезнования, но на самом деле в политических и дипломатических кругах царила радость.
Спустя три недели после известия о смерти Ришелье господа де Шаплевиль и де Линь получили разрешение покинуть Испанию и вернуться во Францию. Но грустным было это возвращение.
Их задачей было сопроводить к месту последнего земного приюта гроб с забальзамированными останками папского нунция. Старика д’Анжеста убила радость. Он умер прямо во время мессы, посвященной избавлению Франции от тирании ненавистного кардинала Ришелье, пережив своего врага на полмесяца. Оформление необходимых разрешений и соблюдение формальностей, неизбежных в таком случае, заняло некоторое время.
Поскольку сообщение с Римом было прямым и регулярным, то до Мадрида быстро дошла фраза Папы Урбана Восьмого, сказанная им после смерти Ришелье: «Если существует Бог, Ришелье заплатит за все! Если Бога нет, ему повезло!» Испания ликовала.
Накануне отъезда оба француза, вызвавшихся сопровождать останки епископа Компьенского, были приглашены для приватной беседы не к кому-нибудь, а к самому генералу ордена иезуитов. Беседа с Муцио Вителлески заняла немного времени, но дала много пищи для размышления.
После выполнения скорбного задания оба молодых человека формально могли быть свободны. Себастьену было рекомендовано поступить на службу в полк, которым командовал молодой герцог Энгиенский. Андре должен был поселиться в Париже и получил рекомендательные письма к парижскому архиепископу.
Оставшиеся до отъезда дни приятели посвятили тому, что ежедневно наносили по двадцать-тридцать визитов. Они собирали письма, которые нужно было доставить во Францию. Большинство писем предстояло отдать адресатам прямо по пути, благо путь пролегал через все южные и центральные провинции.
Мадрид провожал путников ясной морозной погодой. Через пять дней после начала путешествия две кареты пересекли границу Франции.
– А старик оказался прав! – сказал Себастьен, провожая взглядом первый приграничный городишко. – Он возвращается домой, когда здесь уже нет Ришелье.
– Главное, что возвращаемся мы! – Андре, обычно столь сдержанный, сейчас позволил себе улыбаться открыто. – Ты не рад?
– Рад. Но вот погода…
В самом деле, погода испортилась. Родина встречала изгнанников дождем со снегом пополам и резким ветром. Небо во Франции было неспокойным…
Предпоследним декабрьским вечером в незаметном за старыми деревьями особнячке на улице Добрых Детей играли в шахматы двое соратников и сотрудников покойного кардинала де Ришелье. Хозяин дома, бывший государственный секретарь Шавиньи, и его гость Шарпантье, бывший секретарь кардинала, сидели в креслах у камина, пили подогретое вино и вели неторопливую беседу. На колени Шавиньи вскочила черно-белая кошка и потерлась о руку.
– Боже мой! – воскликнул Шарпантье. – Ведь это же Газетт, одна из любимиц кардинала!
– Да, дорогой друг, это она и есть. Госпожа д’Эгильон по моей просьбе любезно передала мне ее на мое попечение.
Шарпантье, симпатичный и расторопный молодой человек, обычно производил обманчивое впечатление на людей. Немногие знали, что за этой простодушной и даже несколько наивной внешностью скрывается острый и проницательный ум.
– Так-то, юноша. – Шавиньи именовал «юношами» всех, кто был моложе его. – Еще недавно мне казалось, что кардинал продолжает править и из могилы. Но вскоре все резко изменилось. Король очень болен и долго не протянет. Наследник престола – ребенок. Мы снова на пороге смут и потрясений.
– Шах. Но мне кажется, что вы торопитесь с выводами. Вспомните, Шавиньи, ведь господин кардинал крайне редко ошибался в людях. А ведь он рекомендовал королю именно Мазарини в качестве своего преемника.
Губы Шавиньи искривились в язвительной улыбке.
– Непогрешим, как известно, лишь его святейшество, и то я в этом сомневаюсь. И мне известны по крайней мере два случая, когда кардинал ошибался в людях. Один раз – в начале своей карьеры, недооценив Людовика XIII. Второй раз – недооценив Сен-Мара. И, кажется, третий раз он ошибся в отношении Мазарини.
Шавиньи наполнил бокалы вином из графина.
– Еще шах. Но почему вы так пессимистично настроены?
– Вовсе не из-за моей отставки. Я не так мстителен, как вы полагаете. Просто оцениваю нынешнее положение дел. Посмотрите, наша неугомонная и буйная аристократия, которую кардинал держал за горло, снова поднимает голову. Разве сможет Мазарини держать дворян в подчинении? Сомневаюсь.
– Вам мат, – Шарпантье отхлебнул вина и улыбнулся. – Кстати, насчет нашей аристократии. Могу поведать вам несколько интересных фактов. Конде намерен оспаривать завещание кардинала.
– Откуда у вас такие сведения?
Шарпантье сделал неопределенный жест.
– Мэтр Пино, стряпчий, который ведет дела дома Конде, – мой крестный отец.
– Странно. С чего бы это принц занялся сутяжничеством?
– Ну, знаете ли, я бы на его месте поступил так же. Мало того что кардинал подсунул ему свою ненормальную племянницу, так еще и не включил его в завещание!
Ознакомительная версия.
