Ознакомительная версия.
Однажды он отправился в Шотландию, дабы половить лосося, и остановился у старого друга, в поместье которого неизменно наслаждался свободой, каковой ему крайне недоставало дома.
Если ему хотелось прокатиться верхом, он садился на коня, и никто не поднимал из-за этого шума. Равным образом, если ему приходила блажь отправиться на рыбалку, он попросту выходил из замка и спускался к реке.
И помощникам рыболова или слугам было вовсе не обязательно сопровождать его, если только он сам не просил их об этом.
В общем, так уж получилось, что лорд Руперт предпочитал одиночество, особенно в Шотландии, где он отдыхал душой и телом после помпезности и излишней формальности, царивших в его собственном доме, как, впрочем, и в большинстве роскошных фамильных особняков, в которых ему доводилось бывать как гостю.
– Останавливаясь у меня, ты волен поступать и вести себя так, как тебе заблагорассудится, Руперт, – говорил ему друг.
Лорду Руперту частенько приходила в голову мысль о том, что это были единственные каникулы в году, когда он мог оставаться самим собой и получать от этого удовольствие.
Его приятель, глава родовитого клана, был человеком несколько необычным, поскольку родился в Шотландии и в людях разбирался куда лучше любого англичанина.
В тот год, когда лорд Руперт приехал к нему с визитом в очередной раз, других гостей в замке не оказалось, и они с лэрдом[4] проводили вечера за обсуждением тем, которые занимали обоих, как всегда бывало и в Оксфорде, где они учились вместе.
На следующее утро лорд Руперт в одиночестве отправился на реку ловить лосося. С собой он прихватил удочку и сачок, которым вываживал рыбу из реки и в котором намеревался отнести улов домой.
Он уже поймал двух лососей, как вдруг, к его невероятному изумлению, ему на крючок попалась по-настоящему крупная рыбина.
Она была больше любого лосося, которых ему доводилось видеть в реке, и он твердо решил не упустить ее. Он принялся вываживать ее, осторожно, но настойчиво, понимая, что она слишком тяжела и может запросто порвать леску.
Лосось заплыл в реку прямо из моря и потому сражался как лев, дабы вновь обрести свободу.
Битва была грозной, но лорд Руперт получал от нее несказанное удовольствие, намереваясь отнести домой свой большой улов и предъявить в качестве трофея, что сулило ему несомненные поздравления и дифирамбы.
Огромная рыбина металась и выпрыгивала из воды, и лорд Руперт понемногу травил леску, все больше опасаясь, что лосось сорвется с крючка и уплывет.
Ему нужно было каким-то образом вытащить его из воды, поскольку сачок, который он взял с собой, был слишком мал, а принесенную острогу он по глупости оставил на берегу.
И вот, к своему облегчению, он вдруг заметил, что за ним наблюдают.
По тропе к реке, к тому месту, где он стоял, спускалась молодая женщина. Он не мог хорошенько рассмотреть ее, но беглый взгляд, брошенный в ту сторону, подсказал ему, что она остановилась у него за спиной.
Вместо этого он возвысил голос:
– Вы не могли бы помочь мне, сударыня?
– Да, разумеется, – отозвалась молодая женщина.
– Где-то на берегу лежит моя острога.
– Да, вижу.
Теперь, когда он заручился посторонней помощью, поимка лосося стала делом нескольких минут.
Девушка ловко ударила рыбину острогой и передала ее ему, поскольку добыча была слишком тяжела для нее.
Лосось оказался настоящим гигантом, никак не меньше двадцати фунтов. Лорд Руперт был уверен, что его приятель придет в восторг, поскольку такие рыбины в этой части реки были настоящей редкостью.
Лишь потом он перевел взгляд на девушку, которая помогала ему, и был поражен в самое сердце.
Ему улыбалась, поздравляя с успешной добычей, самая красивая женщина на земле, которую он когда-либо видел.
Красота ее отличалась от той, которую лорд Руперт привык видеть у женщин, с коими судьба сводила его в Лондоне.
Мужчиной он был весьма привлекательным, да еще и сыном герцога, и потому его без конца приглашали на балы и вечеринки, равно как и на все званые ужины при свечах, устраиваемые в Мэйфэйр[5].
Но среди всех женщин, за которыми волочился он сам или которые преследовали его, лорд еще не встречал такой красавицы.
Впрочем, ему было бы трудно объяснить, чем она так уж отличается от прочих.
Ее личико в форме сердечка было очень юным и невинным.
Во взгляде ее огромных серых глаз, казалось, распахнувшихся на пол-лица, не было и тени флирта или кокетства. Напротив, в них таилось какое-то волшебство.
При этом она выглядела так, словно принадлежит реке и вересковым пустошам, а не тому миру, в котором жил он.
Одета она была опрятно и безыскусно, но лорд Руперт заметил, что в ее волосах, выбившихся из-под шляпки, проскальзывает рыжинка, и уверился в том, что в ее жилах течет шотландская кровь.
Тем не менее он еще не встречал шотландки, похожей на нее, и потому задался вопросом, уж не привиделась ли она ему.
Много позже, лишь узнав ее, он понял, что она была частью той мечты, что всегда жила в его сердце, но которую он уже отчаялся встретить в действительности.
Словом, лорд Руперт во все глаза смотрел на Иону, а Иона смотрела на него.
Между ними протянулась какая-то ниточка, установилась связь, которую нельзя было выразить словами или объяснить.
Они просто влюбились друг в друга с первого взгляда.
Лорд Руперт наотрез отказался подумать, о чем умолял его отец, и отложить день их свадьбы.
Они с Ионой обрели друг друга, и более ничто в мире не имело для них значения.
Отец лорда Руперта, старый герцог, пришел в ярость, хотя и признавал, что Иона – леди, а ее отец – уважаемый глава небольшого клана.
– Но они, – в бешенстве орал он на сына, – все равно недостаточно хороши для Старбруков!
Весьма сомнительно, впрочем, что лорд Руперт слышал или понимал то, что ему говорили, поскольку потерял голову от любви и лишь считал дни, оставшиеся до свадьбы с Ионой.
Он оказал собственному семейству должное уважение, пригласив ее вместе с ее родителями в Старбрук-холл еще до свадьбы.
Он вел себя как настоящий джентльмен, и старый герцог проявил вежливость по отношению к отцу и матери Ионы, но, оставшись с сыном наедине, вновь накричал на него.
– Хорошо-хорошо, она красива, не стану оспаривать очевидное! – бушевал герцог. – Но на протяжении вот уже многих веков Бруки женились на равных себе, а, что бы ты ни говорил, эта женщина тебе не ровня.
Когда Иона с родителями возвращались в Шотландию, лорд Руперт отправился вместе с ними, и они скромно обвенчались в церкви Кирка, где была крещена Иона.
Во время свадебного путешествия лорд Руперт сначала повез супругу в Париж, а уже оттуда – в Венецию, Афины и Каир. Он хотел, чтобы она повидала мир, и надеялся, что эта поездка развлечет ее так же, как неизменно очаровывала его самого.
Она наслаждалась каждым мгновением их медового месяца и всем, что им довелось повидать, с той же непосредственностью, с какой любила его.
Они настолько хорошо подходили друг другу, что инстинктивно понимали, о чем думает или чего хочет каждый.
Вскоре у них родилась Титания. Лорд Руперт и его жена обожали свою маленькую дочурку, и его нисколько не волновало, что Иона может более никогда не иметь детей.
В доме царили любовь и радость, поскольку родители были совершенно счастливы и души не чаяли в своем единственном ребенке.
Титания путешествовала вместе с ними и ночевала в странных местах. Иногда – в палатке или на спине верблюда.
Временами она сворачивалась в калачик между отцом и матерью прямо на открытом воздухе, когда они путешествовали по незнакомой местности и не могли найти подходящего места для ночлега.
Это был опыт такого рода, который привел бы в восторг большинство мальчишек, но девочки его отнюдь не приветствовали бы.
Но Титания от всего сердца наслаждалась каждой минутой, и для нее мир, состоявший из отца и матери, заключал в себе лишь любовь и безмерное счастье.
Потом лорд Руперт с супругой трагически погибли в железнодорожной катастрофе, возвращаясь домой после короткой поездки в Уэльс.
Для Титании это означало конец прежней жизни.
Так получилось, что за одну ночь она перестала быть ребенком: ее родители погибли, и она как будто сразу стала взрослой, столкнувшись со всеми неприятностями и бедами, ожидающими тех, кому пришлось взрослеть слишком быстро.
После похорон дядя приказал Титании собирать вещи.
– Ты будешь жить со мной в Старбрук-холле, – распорядился он.
Она пыталась уговорить его позволить ей остаться в доме, где родилась и выросла, ведь она была так счастлива здесь с отцом и матерью, но он коротко бросил ей, что это невозможно.
Впоследствии ей сообщили, что дом будет продан со всем его содержимым, причем девушке не разрешили оставить на память даже какой-нибудь маленький предмет обстановки, которую она так любила.
Ознакомительная версия.
