Ознакомительная версия.
Лежа на каменистом берегу, она услышала смех.
А потом крик. Но кричала не она. Кричал ее мальчик. Мир темнел перед глазами, и в сгущающихся сумерках Фиона слышала удаляющийся скрип весел и плач ребенка, уже понимающего, что происходит.
— По людям, парусам, пушкам — мы уступаем им во всем! Проклятье! Разворачиваемся и уходим. На всех парусах! — Логан Хаггерти злобно скрипнул зубами и метнул очередной яростный взгляд в сторону летящего наперерез пиратского корабля.
— Капитан, мы уже идем под всеми парусами, — напомнил Логану его первый помощник, Джейми Макдугал. Старый морской волк, Джейми начинал как честный купец, потом подался в пираты, был помилован и в конце концов рекрутирован на королевскую службу. Все морские трюки он знал наизусть.
Если кто — то знал, как уйти от пирата, то этим человеком был Макдугал.
Знал Джейми и то, что жадность и самомнение аристократов вполне могут утянуть на дно.
Логан предупреждал герцога о присутствии пиратов в указанном районе и предупреждал об уязвимости корабля, вытекающей из малочисленности команды, которой не по силам отразить абордажную атаку. Объяснил он и то, как отразится на маневренности и скорости взятый на борт груз.
Но герцог не слушал.
Логан имел в своем распоряжении десять орудий.
У пирата пушек было по меньшей мере вдвое больше, и команда разбойничьего корабля — это подтверждала и подзорная труба — насчитывала около двух дюжин головорезов.
Логан вышел в море с десятком матросов.
Судно, преследовавшее их под алым флагом, было шлюпом, легким, изящным и быстрым, скользившим по волнам, как чайка по воздуху. Имея небольшую осадку, оно могло без труда уходить от более тяжелых кораблей, особенно на мелководье. Экипаж, насколько мог судить Логан, свое дело знал и работал проворно. Кроме направленных в его сторону крупных пушек, он заприметил и несколько установленных на верхней палубе поворотных орудий.
Построенная для мирных дел, эта красавица была переоборудована для преступной жизни. Большинство шлюпов обходились одной грот — мачтой — этот же имел целых три, что позволяло ему ловить в паруса самый малый ветер. Шлюпки помещались сразу за верхними орудиями, что не оставляло слабых мест. Изящная, верткая и крепкая…
Конечно, Логан знал, сколь опасно заходить на пиратскую территорию, но гордость за пазуху не сунешь.
Да, этой самой гордости у него было поболе, чем у кичливой знати, высмеивать которую ему так нравилось. И только лишь гордость подтолкнула его пуститься в плавание, приняв предложение, от которого он поначалу всячески отказывался.
И как только герцогу удалось втянуть его в эдакую авантюру!
Логан усмехнулся.
Как? Да очень просто. Все дело в Кассандре.
Милая, милая Кассандра. Он убедил себя, что завоюет ее любовь, если только разбогатеет. Благородства в его родословной хватало, но стесненные финансовые обстоятельства не позволяли рассчитывать на привязанность красавицы. Предложение герцога сулило — разумеется, в случае успеха миссии — новые возможности: триумфальное возвращение и восстановление всего, что потеряла его семья. Точнее, всего, что было отнято и украдено. Бросить вызов морю, преуспеть в рискованном предприятии, вернуть былое положение — и завладеть призом. Да, только ради нее, ради Кассандры он и согласился доставить храмовое золото виргинским колонистам.
И только теперь Логан понял, что и впрямь оказался глупцом. А почему? Что такого особенного было в этой женщине? Из — за чего он согласился, можно сказать, сунуть голову в петлю? Он всегда знал, что должен идти своим путем. В его жизни было много женщин. Самых разных, от благородных леди до уличных потаскушек. Ко всем он относился одинаково, всех одаривал равной мерой, но ни одна не цепляла так, как Кассандра, ни одна не вызывала желания бросить якорь, остепениться. Нельзя сказать, что она чего — то требовала, о чем — то просила, чем — то угрожала или пускала в ход свои женские штучки, дабы склонить его к тому или иному решению. Нет, она всегда вела себя естественно, безыскусно, но смешинка в живых, быстрых, как ртуть, глазах, нежное прикосновение изящных пальчиков, а главное, неподдельная искренность во всем, что она говорила и делала, — все это и выделяло Кассандру из ее окружения. Наверное, он мог бы не просто полюбить ее, но полюбить по — настоящему. Конечно, было и кое — что еще, в чем Логан признавался лишь себе самому. Она подходила ему по всем статьям. Единственный ребенок в богатой, уважаемой семье. Соединив ее имя со своим, он мог бы предъявить права на то, что некогда принадлежало его роду, восстановить положение семейства Хаггерти. О лучшей супруге нельзя и мечтать.
Винить Кассандру в собственной безрассудности было бы несправедливо. В своем желании сунуть голову в петлю.
Логан не винил даже ее отца, который, что вполне понятно, стремился, обеспечить будущее единственной дочери.
Груз вины следовало возложить на собственные плечи.
Насмешливый внутренний голос тут же обозвал его лжецом и притворщиком.
Он объяснил свое согласие рискнуть стесненными обстоятельствами, едва ли не нуждой, но то была лишь часть правды. Вся же правда заключалась в том, что его всегда тянуло в море. И не только на поиски приключений. Он хотел найти человека.
Человека, жившего в море и морем. Человека, преступившего и не признававшего закон.
Утверждая, что стремится восстановить справедливость, Логан, наедине с собой, признавался, что вполне согласился бы заменить восстановление справедливости удовлетворением мести.
Надо было взять больше орудий, думал он теперь, следя за пиратским шлюпом. Надо было набрать побольше народу. Но не подлежит сомнению и то, что в рискованное предприятие стоит приглашать только тех, на кого можешь положиться, а где таких найдешь?
И опять же, в том, что они так вот вляпались, винить некого, кроме себя самого.
Уж больно неподходящее выдалось время для дальних прогулок. Когда Англия и Голландия воевали с Испанией и Францией, многие из так называемых пиратов считали, что дерутся за правое дело. Угрозой английскому судну мог быть лишь французский или испанский корабль. Но потом, в 1697 году, недавние враги подписали мирное соглашение, и моря закишели каперами.
Оказалось, что многим просто некуда возвращаться.
У других не было желания. Для них морская война стала обыденным занятием, привычкой, смыслом жизни.
И многие, очень многие свято верили, что судьба улыбается только отважным, безрассудным, дерзким и всегда готовым поставить на кон собственную голову.
Ознакомительная версия.
