Что и говорить, она была аристократкой до мозга костей и имела определенное представление о том, какими качествами надо обладать, чтобы быть достойной своего высокого происхождения. Поначалу Беатрис весьма благосклонно отнеслась к лорду Рексхэму несмотря на его репутацию человека, ведущего распутный образ жизни, — во-первых, он принадлежал к знатному роду, имевшему столетнюю историю, а во-вторых, обладал завидным состоянием — даже большим, чем у Элеоноры.
Саму Элеонору мало интересовали титул и деньги Дэймона, — ее покорил неординарный характер молодого дворянина. С первого мгновения она почувствовала к лорду Рексхэму неудержимое влечение, подобное вспышке молнии, и, кроме того, несомненно, они с виконтом были родственными душами. Влюбиться в него оказалось необычайно просто.
Тогда она была наивной юной девушкой, и то, что она с безрассудством поддалась его неотразимому обаянию, можно было, конечно же, объяснить именно возрастом. Ей было всего девятнадцать лет, и ее девичье сердце просто жаждало безумной романтической любви. Девушка ждала принца на белом коне, который заставил бы пылать ее сердце, хотела чувствовать себя желанной, без остатка сгорать в любовном огне.
В течение нескольких недель их бурного романа и последовавшей за ними помолвки Элеонора ходила как завороженная, наивно полагая, что они идеально подходят друг другу и что Дэймон — мужчина ее мечты. Она была уверена в нем и не сомневалась, что будет счастлива даже после того, как станет его законной женой. Так продолжалось, пока не наступило то роковое утро, когда она застала жениха, катающегося со своей красавицей любовницей в Гайд-парке, причем, судя по всему, он даже не скрывал этих отношений, скорее наоборот — выставлял их напоказ.
Страдая от мучительной душевной боли и чувствуя себя обманутой, Элеонора сразу же разорвала помолвку и поклялась впредь не иметь с Дэймоном ничего общего. Он не только разбил ее сердце, но и поставил в очень неловкое положение, нанеся смертельный удар по девичьему самолюбию. Даже сейчас, по прошествии двух лет, она не могла сдержать негодование, которое так долго ее не покидало. Кроме того, ее мучила мысль, что она может проявить слабость и растеряться, случайно встретившись с ним.
— Ну, хорошо, — произнесла леди Белдон, прервав мысли племянницы, и добавила: — Раз уж ты настаиваешь на том, чтобы остаться здесь сегодня вечером, то благоразумнее было бы не отпускать от себя принца Лаззару на тот случай, если у Рексхэма вдруг хватит наглости подойти к тебе.
— Я так и сделаю, тетя. Его высочество отлучился лишь для того, чтобы принести нам чего-нибудь освежающего.
Высокородный итальянец, принц Антонио Лаззара, приехал в Англию в сопровождении своего пожилого кузена — синьора Умберто Векки, который служил дипломатом при британском дворе. По слухам, принц рассчитывал найти здесь невесту и рассматривал кандидатуру леди Элеоноры как одну из самых подходящих.
Элеонора прекрасно понимала, что ее личные качества и ум не были главными достоинствами, которые могли бы привлечь основную массу мужчин из высшего общества. Юная леди была полноправной владелицей огромного состояния, оставленного ей матерью. Кроме того, девушка унаследовала титул баронессы, а с тех пор как ее старший брат Маркус получил во владение графство Данверс от дальних родственников, удостоилась еще и звания сестры графа.
На данный момент Элеонора так и не решила, насколько сильно ей хотелось видеть себя в роли будущей принцессы Лаззары, хотя, положа руку на сердце, принц ей очень нравился. У его высочества был завораживающий голос, а его темные глаза излучали романтическую нежность. Он был, безусловно, красив, обаятелен, прекрасно воспитан, остроумен и, по единодушному мнению окружающих, такой же повеса, как и Дэймон.
После неудачного обручения, за которым почти сразу же последовала еще более непродолжительная помолвка, Элеонора дала себе слово, что когда она в следующий раз решит обручиться, это будет навсегда. Более того, она выйдет замуж только за того, кого всем сердцем полюбит и кто, в свою очередь, по-настоящему полюбит ее.
Внезапно в противоположном конце зала воцарилась тишина. Элеонора подозревала, что появление Принни в сопровождении свиты, произведет фурор, однако, когда тетушка натянулась как струна и чуть слышно прошептала «легок на помине!», Элеонора поняла, что всеобщее оживление вызвано не только появлением его высочества.
Рядом с регентом собственной персоной стоял Дэймон Стаффорд, виконт Рексхэм, притягивая к себе взоры всех присутствующих, включая и ее саму. Пока гости раболепно расшаркивались перед Принни, лорд Рексхэм как бы мимоходом разглядывал благородное общество, которое с готовностью отвечало ему тем же.
Элеонора невольно улавливала взволнованное перешептывание женщин, высказывающихся по поводу знатного гостя, но, по правде говоря, она могла думать только о Дэймоне… Он выделялся из толпы благодаря росту, телосложению, а главное, невероятному обаянию. Казалось, Дэймон Рексхэм заполнил собой половину этого зала.
Черты его лица: выразительный лоб, высокие скулы и четко очерченный подбородок были по-прежнему мужественными и так же волновали ее. Лишь кожа стала другой — путешествуя по Европе, виконт очень загорел. Его роскошная шевелюра напоминала шерсть молодого соболя, правда, без того иссиня-черного оттенка, которым отличались черные, как уголь, локоны Элеоноры. Глаза Дэймона, выгодно подчеркнутые густыми бровями и ресницами, похожими на бахрому, были темными как ночь и такими же бесстыдными…
Ее размышления резко оборвались, едва эти пронзительные глаза нашли ее в толпе.
Несмотря на отчаянные попытки не терять самообладания, Элеонора застыла на месте, прикованная взглядом к Дэймону. У нее возникло странное ощущение, словно ее бросили сначала в раскаленную жаровню, а потом вытолкнули на леденящий холод. Казалось, что из ее легких за секунду выкачали весь воздух и дышать стало совершенно нечем.
Новая встреча напоминала удар молнии, еще более сильный, чем тот, что поразил ее два года назад при первом свидании с Дэймоном. Элеонора непроизвольно прижала руку к груди, тщетно пытаясь успокоить сердце, которое будто переворачивалось, от острой боли и готово было разорваться. Ладони стали влажными, колени беспомощно подогнулись. Конечно же, наивно было ожидать от себя другой реакции. Никогда ни один мужчина не воспламенял настолько ее воображение и не вызывал в ее душе таких глубоких эмоций, как это удалось сделать Дэймону…
Неожиданно разозлившись на себя, Элеонора выпрямила спину.
