Только не срабатывало. Смутьян благополучно допел до конца, и Провидение не выразило свое неодобрение, ниспослав гром и молнию на его голову. Вир уже собирался приступить к краткой молитве, когда услышал позади хруст веток и шелест листьев под торопливым топотком. Он обернулся… и узрел привидение.
Ну, не совсем привидение, конечно, но близко к тому. Перед ним был Робин, так мучительно похожий на своего отца – белокурый и хрупкий, с теми же глазами цвета морской волны. Виру невыносимо было смотреть на мальчика, что он и старался не делать всю последнюю неделю.
Мальчик бежал прямо на Вира, поэтому улизнуть было невозможно. Это не было ни в коем случае пренебрежением, всего лишь кратким приступом страдания – и, да, если хотите, гнева, к стыду Вира, поскольку он ничего не мог поделать с тем, что ребенок жив, а отец мальчика ушел в мир иной.
Стиснув челюсти, Вир уставился на парнишку. Взгляд его нельзя было назвать дружелюбным, что заставило Робина резко остановиться, не добежав несколько шагов. Потом лицо мальчика покраснело, глаза вспыхнули, и, выставив вперед голову, он со всего размаху врезался ею в живот своего изумленного опекуна.
Хотя живот Вира был столь же мягок, как железная подставка для дров – как, впрочем, и все остальные части его тела – мальчишка не только стукнул Вира головой, но и стал молотить кулаками. Забыв об огромной разнице в возрасте, росте и весе, юный герцог колотил своего дядю, как сумасшедший Давид, пытавшийся свалить Голиафа.
Никто из нового цивилизованного племени Мэллори не знал бы, как справиться с этой ничем не вызванной, отчаянной и казавшейся безумной атакой. Но Вир не был цивилизованным. Он-то понимал, только ничем не мог помочь.
Потому стоял как столб и позволял Робину осыпать себя градом бессильных ударов, как однажды много лет назад стоял также дедушка Робина, четвертый герцог, пока только что осиротевший Вир в бешенстве бил его кулаками. Вир не знал, что еще можно сотворить, кроме плача, что в тот момент по некоторым причинам совершенно исключалось.
Так что сейчас Вир стоял, а Робин продолжал тузить неподвижного, как колонна, мужчину, пока не выдохся и не свалился без сил на землю.
Вир попытался вызвать в памяти прежние ярость и негодование. Сделал попытку послать парнишку к дьяволу, выбросить из головы, но ничего не получалось.
Это ведь сын Чарли. Отчаянный, должно быть, парнишка, коли улизнул от родственников и бдительного надзора слуг и, не испугавшись темного леса, один отправился на поиски беспутного дяди.
Вир не был уверен, в чем так отчаянно нуждался мальчик. Хотя все же ясно: Робин ожидал, что Вир его этим обеспечит, чем бы это ни было.
Он подождал, пока утихнут всхлипы Робина, потом за шкирку поднял мальчика на ноги.
– Знаешь, тебе не стоило ко мне и на милю подходить, – промолвил Вир. – Я, брат, дурно влияю. Спроси любого. Хоть бы вот тетушек спроси.
– Они плачут, – произнес Робин, уткнувшись взглядом в поношенные башмаки Вира. – Они очень много плачут. И слишком тихо разговаривают.
– Согласен, это ужасно, – подтвердил Вир. Он наклонился и отряхнул пальто мальчика. Ребенок посмотрел на него… глазами Чарли. Только более юными и доверчивыми. Собственные глаза Вира больно обожгло. Он выпрямился, прочистил горло и произнес: – Я и сам подумывал покинуть их. Думаю поехать в… Брайтон.
Тут он сделал паузу и сказал себе мысленно, что сходит с ума, даже предполагая такое. Но мальчик-то пришел к нему, а отец парнишки никогда не подводил Вира. Кроме того, что умер, разумеется.
– Хочешь поехать со мной?
– В Брайтон?
– Ну, я так и сказал.
Эти столь юные, столь доверчивые очи засияли.
– Вы имеете в виду, туда, где есть Павильон?
Грандиозная архитектурная фантасмагория, известная под названием Королевский Павильон, была воплощением не менее грандиозного представления короля Георга IV о коттедже на берегу моря.
– Был там, когда я его последний раз видел, – ответил Вир. Он повернулся и зашагал обратно к дому.
Его подопечный тут же последовал за ним, приноравливаясь к большим шагам старшего путника.
– Он такой же причудливый, как на картинке, дядя Вир? Он вправду похож на дворец из «Сказок тысячи и одной ночи»?
– Я подумываю начать сборы завтра утром, – ответил Вир. – Чем раньше мы отправимся, тем скорее ты сам сможешь оценить.
Если бы это зависело от Робина, они бы стали собираться сию же минуту. Если бы зависело от тетушек Робина и их мужей, то Вир отправился бы один. Но ни от кого это не зависит, так заявил им Вир чуть позже. Как официальному опекуну мальчика ему не требуется ничье позволенье, чтобы взять Робина в Брайтон – или в Бомбей, если уж на то пошло.
Сам Робин куда-то пропал во время спора. По прошествии недолгого времени громовые удары заставили семью выбраться из гостиной и узреть юного герцога, волочившего чемодан по главной лестнице вниз и через коридор в вестибюль.
– Вот, вы видите? – повернулся Вир к Дороти, младшей сесте Чарли, которая протестовала больше всех. – Ему уже не терпится отправиться. Вы тут все чертовски мрачные, по большей части. Все эти слезы, тихие голоса, креп и бомбазин – его это пугает. Мрачно все, а взрослые то и дело рыдают. Он просто хочет быть со мной, потому что я большой и шумный. Потому что я смогу распугать чудовищ. Неужто вы не разумеете?
Поняла она или нет, но Дороти уступила, а за ней сдались все остальные. В конце концов, это только на несколько недель, не больше. За столь малый срок даже Вир Мэллори не способен безвозвратно испортить моральные устои ребенка.
Желания испортить моральные устои мальчика его, разумеется, не одолевали, он с чистой совестью намеревался вернуть Робина недельки через две.
Вир прекрасно осознавал, что отец из него для Робина, да и любого ребенка, никудышный. Мэллори явно не был подходящим на эту роль образцом. У него не водилось жены. И не было стремления обзавестись таковой, чтобы она проделывала то, что женщины обычно делают: все эти нежности, дабы успокаивать его дикий первобытный нрав. Весь его штат домочадцев состоял из одного слуги, камердинера Джейнза, который обладал такими же нежными материнскими свойствами, как страдающий несварением желудка дикобраз. К тому же этот «штат» не имел постоянного места жительства с тех пор, как Вир окончил Оксфорд. Короче, условий воспитывать ребенка не было, особенно если тому предназначено принять на себя бремя титула великого герцога.
Однако несколько недель каким-то образом растянулись на месяц, потом на другой. Из Брайтона путешественники отправились в Беркшир, в Долину Белой Лошади, посмотреть на древние гравировки меловых склонов гор, оттуда в Стоунхендж и в графства к юго-западу от Лондона, следуя берегом и исследуя пещеры контрабандистов на всем пути к Лэндз-энд.
