Да, ему нужен сын. Ему и Шотландии. Вот почему он так спешит, несмотря на темноту и пургу. Во имя будущего Шотландии.
– Снегопад усиливается, сир.
Обернувшись, Александр увидел, что спутники отстали, только Аррен держится рядом.
– Неужели ты боишься, мой юный рыцарь?
– Не за себя, сир. Я боюсь за Шотландию.
– Сколько тебе лет? – улыбнулся король.
– Шестнадцать, сир.
– Ты умен не по годам, мой мальчик, однако запомни, что король – еще не вся Шотландия. Она у нас в крови, в наших сердцах и душах. Королей создает прихоть благородного происхождения. А Шотландия – это земля, по которой мы ступаем, прекрасная и суровая, как ее люди.
Александр пришпорил коня, и тот рванулся вперед, разбрасывая из-под копыт комья снега и грязи. Он знал, что пятерым рыцарям сопровождения, в большинстве своем мальчишкам, у которых еще молоко на губах не обсохло, он наверняка кажется стариком. Ну нет, он в отличной форме, да и наездник каких мало. К тому же, помимо демонстрации физической удали, было что-то романтичное и возбуждающее в его решимости увидеть новобрачную этим же вечером.
Бог свидетель, он готов перевернуть землю, лишь бы оказаться рядом с ней.
Король первым добрался до переправы, но остальные быстро приближались, не щадя лошадей. Паромщик, не ожидавший, что найдутся желающие переправиться через реку в столь поздний час, удалился на покой, однако Александр нетерпеливо забарабанил в дверь хижины.
– Эй, парень! Займись-ка делом!
Грубоватый здоровяк с широкими плечами и крепкими руками приоткрыл дверь, но, узнав всадника, распахнул ее.
Спутники короля тесно сгрудились вокруг, прячась за домом от пронизывающего ветра и мокрых хлопьев снега.
– Сир! – воскликнул он, преклонив колено. – Сир, переправляться нельзя…
– Нет, можно, ты сам убедишься!
– Cha bu choir dhut! – перешел на гэльский паромщик, стараясь убедить короля отказаться от его затеи.
– Говорю тебе, можно! – повторил Александр.
Когда он говорил подобным тоном, всем оставалось только подчиниться. Набросив теплый плащ и поклонившись своему монарху, паромщик направился к переправе Ветер яростно рвал веревки из его рук, поэтому королевская свита была вынуждена помочь ему отвязать паром.
Напрягая мышцы, седой паромщик искоса взглянул на молодого человека, трудившегося с ним бок о бок.
– Помогай нам Господь, если нами правят глупцы, – пробормотал он.
– Мы сможем переправиться?
– Разве что милостью Божьей. Э, да к чему попусту болтать. Прости старого дурня за чрезмерную привязанность к жизни, парень. Ты умеешь плавать?
– Умею.
– Тогда, может, не пропадешь.
– Я боюсь не за себя.
– Ага, – кивнул паромщик. – Ладно, юный сэр. Оставайся с этим безумцем, который потерял разум, позабыв, что перво-наперво он король, а не любовник!
Такие речи считались крамолой, поэтому оба замолчали И еще крепче ухватились за веревки. Перекрикивая рев ветра и шум воды, рыцари завели лошадей на паром и сосредоточили все усилия на том, чтобы заставить суденышко двигаться наперекор ветру. Бледные, продрогшие, они тревожно переглядывались сквозь снежную пелену. Одежда насквозь промокла, ледяной ветер обжигал лица, примораживал носы и щеки.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем им удалось достичь противоположного берега, и рыцари с явным облегчением разразились приветственными криками в адрес короля.
Тот не скрывал удовлетворения, доказав, что может отправляться в путь, когда пожелает. Он могущественный король, ему предначертано вести за собой людей.
Он сильный, волевой мужчина, способный преодолеть все преграды, чтобы соединиться с невестой и заложить основы будущего.
– Да, сир, мы переправились, – сказал паромщик.
Александр бросил ему монету, на которой было отчеканено его собственное изображение. Поймав ее на лету, паромщик поклонился. Он еще тяжело дышал от чрезмерных усилий, над верхней губой виднелась испарина, несмотря на жгучий холод.
– Как я тебе и говорил, – добродушно напомнил король. Потом, не обращая внимания на колючий ветер, отбросил назад стеснявший движения плащ и скомандовал:
– Ну а теперь в путь!
Рыцари вскочили на коней, махнув паромщику на прощание, и тот поднял руку в ответ. Странное выражение его лица заставило сэра Аррена быстро развернуть своего коня и поспешить за Александром.
«Воистину королевское безрассудство опаснее глупости!» – тревожно подумал он.
Подгоняемый нетерпением, король несся словно одержимый, никто из свиты не мог угнаться за ним.
– Боже милостивый! Ты его видишь, Финн? – крикнул Аррен, обернувшись к скакавшему позади рыцарю.
– Быстрее, догони короля! – нетерпеливо отозвался Финн из Перта. – Мы за тобой!
– Я его не вижу, совсем не вижу! – горестно прокричал Джон из Селкерка.
Молодые люди замолчали, охваченные страхом и дурными предчувствиями.
Снег между тем повалил еще гуще, черный мрак смешался с белыми хлопьями, образовав непроницаемую пелену. Испуганные рыцари натянули поводья и тревожно звали короля, а облепленные мокрым снегом лошади били копытами, беспокойно кружа на месте.
– Иисусе! Мы его потеряли! – воскликнул Финн, перекрикивая свист ветра.
– Мы не могли его потерять! – возразил Джон. – Видно, он поехал другим путем! Нужно отыскать короля! Если мы потеряем Александра…
– Мы потеряем Шотландию! – закончил за него Аррен и пришпорил коня.
* * *
Александр скакал, не ведая ни о чем. Сердце у него радостно билось, он думал о жарком огне в камине, о подогретом, сдобренном пряностями вине и шелковистом теле молодой жены.
Он хорошо знает дорогу, а его конь надежен и быстр.
Вспомнив о зловещих признаках, омрачавших день, Александр с удивлением отметил, что они исчезли, а ночь тиха и прекрасна в своем белоснежном уборе.
Конь вдруг споткнулся, затем упал, и король с проклятием вылетел из седла. Но удара о землю не последовало.
Человек обычно не верит в собственную смерть. И даже летя со скалы, Александр отказывался признать, что его час пробил. Багровое небо и разразившаяся потом буря не могли отправить его в бездну…
Но кровавый свет покинул небеса, чтобы обагрить землю…
А как же будущее Шотландии? Ведь это ради него он пустился в путь. Он могучий король, сильный, жизнелюбивый мужчина в расцвете лет.
Он пришел в ярость. И успокоился…
Александр рухнул на камни. Боль, ужасная боль, боль.
Темнота.
Его тело, искалеченное, растерзанное, полетело дальше, дальше.
Заливавший небо багрянец предвещал кровь, и она действительно омыла землю.
Да. Цвет крови.
Предвестник грядущих бед.
