Впрочем, Анджела понимала, что жара для Клодии – лишь предлог. На самом-то деле она хотела, чтобы все обратили внимание на ее более полную, чем у Анджелы, грудь. И все это ради Реймонда. Кстати, Клодия и не пыталась скрыть своих чувств к жениху названой сестры. Но, как ни странно, Анджела ничуть не ревновала, и это даже немного пугало ее.
Не желая уступать, Анджела повторила:
– Я с радостью дам тебе платье – в другой раз.
– Смотри, как бы не пришлось пожалеть, – процедила сквозь зубы Клодия, прищуриваясь.
– Но у тебя же есть другие платья! – Это действительно было так – гардероб Клодии был куда богаче ее собственного. Дело в том, что мать Анджелы, опасаясь задеть чувства приемной дочери, баловала ее гораздо больше, чем родную.
– Все дело в Реймонде, не так ли? – зло выкрикнула Клодия. – Ты боишься, что я покажусь ему более хорошенькой, чем ты, вот и не хочешь, чтобы я надевала платье, которое мне так идет!
– Да что ты, Клодия, – пожала плечами Анджела, – я знаю – ты гораздо красивее меня…
Анджела и вправду так считала. Она завидовала золотым кудрям Клодии и ее ясным голубым глазам, а свою внешность считала простоватой. Правда, мама не раз выговаривала Анджеле за то, что она не старается подчеркнуть свои достоинства, и против этого нечего было возразить. Девушка любила, чтобы ее длинные волосы развевались на ветру, а отбелить загорелую кожу не помогали ни розовая вода, ни лимонный сок. Впрочем, Анджела не видела в загаре большой беды.
А Клодия распалялась все больше:
– Если я такая хорошенькая, как ты говоришь, то почему же Реймонд собирается жениться на тебе, а не на мне?
Вздохнув, Анджела лишь покачала головой. В который уже раз она спрашивала себя, почему они никак не могут найти общий язык. А ведь Клодия прекрасно знала ответ на свой вопрос еще до того, как задала его.
– Ида с Винсоном всегда дружили с мамой и папой. Они давно решили нас поженить.
– Но ты… Ты же не любишь его! – Клодия хотела добавить еще что-то, но тут в дверях появилась Джоби – девчонка-служанка.
Испуганно переведя взгляд с одной сестры на другую, Джоби сунула поднос в руки Анджеле.
– Я принесла вам лимонаду, мисси, – пропищала она.
Анджела шагнула в сторону и поставила поднос на столик, не сводя при этом глаз с Клодии, которая так и норовила выскочить из комнаты с платьем.
– Мне очень жаль, Клодия, но я не могу одолжить тебе этого платья. По крайней мере сегодня.
Помолчав мгновение, Клодия резко повернулась и прошипела:
– Ну что ж, отлично! Если я не смогу надеть его, то и тебе это не удастся!
И не успела Анджела слова молвить, как Клодия подбежала к столу, подняла кувшин с лимонадом и приготовилась опрокинуть его на платье. Анджела в ужасе бросилась к ней, и в этот момент Клодия уронила кувшин на пол. Тот разлетелся вдребезги.
– Ты с ума сошла! – завопила Клодия. – Твое платье! Я поверить в это не могу! И все из-за того, что я попросила его у тебя!
Анджела поняла, что происходит, лишь в тот момент, когда ее мать, услышав шум, вошла в комнату.
– Боже мой, что тут… – Она осеклась, увидев, как по подолу платья, которое ее дочь держит в руках, расползается большое темное пятно. Подойдя к Анджеле, мать выхватила у нее из рук платье.
– Что ты наделала? – воскликнула она.
Решив, что не позволит названой сестре одержать верх в их ссоре, Клодия выпалила:
– Нет, только посмотрите, что она творит! Испортила платье – и все из-за того, что я попросила дать мне его ненадолго! Она заявила, что не допустит, чтобы ее дорогой Реймонд косился в мою сторону, вот и посадила пятно.
– Анджела, да как ты могла? – возмутилась Твайла Синклер. – Уж этого я от тебя не ожидала. Почему ты не дала сестре платье?
«Она мне вовсе не сестра», – пронеслось в голове у Анджелы. Однако она решила промолчать. Мать просто в ярость приходила при упоминании о том, что Клодия – не родная дочь ей, а стало быть, и не сестра Анджеле.
– Ты собираешься отвечать? – сурово спросила Твайла.
Встав так, чтобы Твайла не видела ее лица, Клодия состроила Анджеле гримасу.
Анджела задумчиво прикусила губу. Подобные истории случались уже много раз, но всегда заканчивались одним и тем же – мать принимала сторону Клодии. Не сделать это – означало показать, что Твайла считает Клодию лгуньей, а значит, выгораживает родную дочь.
Уже давно Анджела оставила попытки защититься – ей не хотелось поступаться своим достоинством и терять гордость, и этот случай ничем не отличался от остальных. Так что, пожав равнодушно плечами, она промолвила:
– Вы можете поверить чему угодно, матушка, если это говорит Клодия. А на то, что скажу я, вы даже не обратите внимания.
– Ну почему с тобой так трудно? – воскликнула Твайла. – Почему ты всегда устраиваешь скандалы?
Клодия зажала рот ладонями, чтобы не расхохотаться, а потом, чувствуя, что не сумеет сдержаться, бросилась вон из комнаты, не забыв, однако, в дверях показать Анджеле язык.
Плюхнувшись на кровать, Анджела опустила голову, готовясь выслушать очередную отповедь матери, и та не заставила себя долго ждать:
– Ну почему ты получаешь удовольствие, обижая свою сестру? Еще немного – и я поверю в то, что ты так относишься к ней, потому что она не родная тебе. А ведь ты, Анджела, должна жалеть ее. Что если бы я, а не кузина твоего отца умерла при родах? Представь только, что это тебя обезумевший от горя отец бросил на попечение родственников! Ты была бы такой же злой? Захотела бы ты, чтобы с тобой обращались так же, как ты с Клодией? Полагаю, нет! Так что изволь пойти и извиниться перед бедняжкой.
– Надо же, – продолжала Твайла, расхаживая взад-вперед по большой комнате, – я-то надеялась, что помолвка с Реймондом изменит твой скверный характер. Я наивно полагала, что ты станешь разумнее, мудрее… Но этого не произошло. Ты совсем не думаешь о грядущем замужестве. Похоже, твои мысли заняты лишь тем, как бы досадить сестре. Клодия все еще надеется, что произойдет чудо и она станет женой Реймонда, но он предпочитает тебя. А ты назло ей еще и поворачиваешь нож в ее сердце!
Умудренная горьким опытом, Анджела молчала. Спорить с матерью было бесполезно, хотя молчание тоже считалось вызовом.
Пытаясь отвлечься, девушка старалась не слушать Твайлу, а смотреть на прекрасное голубое небо, представляя, как колышутся на ветру, переливаясь всеми цветами радуги, волны сахарного тростника, который уже стал выше человеческого роста. Ах, как же ей хотелось оказаться там и… Анджелу вывели из задумчивости последние слова Твайлы:
– …и этим ты будешь заниматься оставшуюся часть дня. – Гнев в голосе матери сменился разочарованием – это означало, что сцена, слава Богу, подходит к концу. – Миссис Мелора сказала, что тебе надо еще играть и играть эту вещь Бетховена. Она надеется, что к ее возвращению ты выполнишь задание. Миссис Мелора уехала в Батон-Руж всего на неделю.
