— Что ни уготовила бы мне судьба в отведенные мне дни, моей главной заботой всегда будет благополучие моей дочери. Мне нужно знать, что ее будущему ничто и никто не угрожает. Я должен быть уверен, что о ней как следует позаботятся и что у нее будет дом, которого желает каждая женщина. Одним словом, я хочу найти ей мужа.
У Рула закружилась голова. Неужели Говард Гриффин говорит ему это оттого, что считает его подходящим кандидатом на руку своей дочери?
— Ты нравишься ей, Рул. На самом деле я даже думаю, что она по-детски влюблена в тебя.
— Вы ведь не думаете, что…
— Именно так я и думаю, но не нужно путаться раньше времени. Я хочу предложить тебе вовсе не то, что ты подумал.
— Я понимаю ваши опасения, мистер Гриффин, но вы сами сказали, что вашей дочери лишь шестнадцать лет.
— И тем не менее мой отцовский долг обеспечить ей достойное будущее, отдать ее в хорошие руки и знать, что о ней будут заботиться. Если бы у меня было чуть больше времени, разумеется, я бы все сделал иначе. К сожалению, времени у меня как раз в обрез.
Рул мог только догадываться, что чувствует Гриффин. Ему не суждено увидеть, как его дочь превратится в женщину.
— Я понимаю вашу дилемму, сэр, но, боюсь…
— Мой выбор ограничен, Рул. Я должен устроить все ради будущего дочери, невзирая на то что она еще девочка. Вот почему ее будущий муж должен дождаться срока, когда можно вступать в законный брак. Ей должно исполниться хотя бы восемнадцать лет.
Рул поймал себя на том, что качает головой.
— Прошу простить меня, сэр, но при всем моем к вам уважении, если вы просите, чтобы я женился на вашей дочери, то вынужден огорчить вас, ибо…
— Прежде чем дать ответ, по крайней мере выслушай меня до конца.
Человек, который стоял перед ним, умирал. Оказать ему должное уважение и выслушать до конца — это то немноroe, что Рул мог для него сделать. Он коротко кивнул в знак согласия. В одном он был точно уверен: как бы сильно ни было его уважение к Говарду Гриффину, он не собирался жениться, тем более на шестнадцатилетней девчонке.
— Давай присядем, и я обрисую тебе свое предложение. Быть может, когда я закончу, ты не будешь смотреть на меня так, будто я окончательно спятил.
Рул изобразил на лице улыбку. Черт побери, ему нравится Говард Гриффин. Ему была ненавистна сама мысль, что этот сильный человек уйдет из жизни раньше своего срока.
Жаль, что придется отказать ему в просьбе.
Вайолет Гриффин сидела на богато украшенном золоченым орнаментом небольшом диванчике в своей спальне и разговаривала с кузиной и лучшей подругой, Кэролайн Локхарт. Глаза юной девушки были заплаканы и покраснели, она высморкалась в носовой платок с кружевной ленточкой по краям и вытерла слезы со щек.
— Я до сих пор не могу в это поверить.
— Это так несправедливо, — сказала Кэролайн. — Ты ведь уже потеряла маму. Ты не заслужила того, чтобы потерять еще и отца.
Вайолет снова высморкалась и утерла вновь выступившие слезы. Она плакала каждый день с тех пор, как папа пригласил ее в кабинет и выложил всю правду, меньше чем через год он умрет.
— Папа говорит, что жизнь никогда не играет по-справедливому.
— Может, и нет, но это неправильно.
Вайолет посмотрела на подругу.
— П-папа хочет, чтобы я вышла замуж. Только так он сможет умереть спокойно.
Кэролайн удивленно округлила светло-голубые глаза. Она была светловолосой девушкой, на дюйм выше Вайолет. Кэролайн поерзала на диванчике, и юбка ее розового платья из тафты зашуршала.
— Боже мой, но тебе же только шестнадцать!
— Да дело не в этом.
Кэролайн закусила губу.
— И за кого он хочет выдать тебя замуж?
— За англичанина, его зовут Рул Дьюар. Ты должна его помнить. Он ужинал у нас несколько раз, а однажды пришел к ленчу. За ленчем ты его и видела.
Лицо Кэролайн приняло мечтательное выражение.
— Ну, разве забудешь такое! Такого красавчика я раньше не видела.
Вайолет лишь кивнула:
— Да, я подумала точно то же самое, когда увидела его в первый раз. Какие у него голубые глаза! А волосы, волосы такие иссиня-черные, что глаз не отвести. — Вайолет потупила взор, но потом снова посмотрела на подругу. — Как ты думаешь, выходить мне за него замуж или нет? Папа хочет удостовериться, что мое будущее в безопасности, прежде чем… прежде чем…
— Твой папа очень сильно любит тебя, — мягко сказала Кэролайн.
— Знаю, что любит. — Вайолет смахнула слезинку, катившуюся по щеке. — Так мне выходить за него… или что? Папа так мало о чем-либо просил меня, и если я соглашусь, то ему будет приятно.
— Ты думаешь… Хм, а Рул хочет жениться на тебе?
— Я не знаю. Папа сказал, что хочет.
— Что за странное имя — Рул? Что оно значит, как ты думаешь?
— Папа говорит, что так звали его прапрадеда по материнской линии, или что-то вроде того. Еще он сказал, что они с Рулом уже обо всем договорились и пришли к какому-то финансовому соглашению, которое обоих нас обеспечит в будущем безбедным существованием. Он сказал, что Рул… что он не по-настоящему женится сейчас на мне, по крайней мере это произойдет не раньше, чем мне стукнет восемнадцать.
Кэролайн кивнула:
— То есть ты хочешь сказать, что он не станет требовать исполнения супружеского долга, покаты не станешь достаточно взрослой?
— Думаю, да. — Вайолет комкала влажный платок в руках. — А до той поры он возвращается в Лондон, чтобы возглавить там завод, который принадлежит нам.
Кэролайн расправила складки своего платья.
— Так ты хочешь за него замуж?
Вайолет покачала головой:
— Я ни за кого не хочу замуж, уж точно не хочу сейчас. Но если мне придется… придется выходить, то уж лучше пусть это будет Рул.
Кэролайн усмехнулась:
— Нет, ты только вдумайся, он приходится братом герцогу. Если ты выйдешь за него, то тебе станет завидовать каждая девчонка в школе госпожи Бродмур.
Эта школа для девочек была самой престижной в Бостоне, ее посещали обе подружки. Хотя, по правде сказать, Вайолет там нисколько не нравилось. Она предпочитала другое образование, то, что она уже получила от отца: математика и история с географией, французский, греческий языки и латынь.
Но она твердо решила стать такой девушкой, какой хотел видеть ее отец, так что она серьезно относилась к занятиям в школе госпожи Бродмур.
Слезы снова брызнули из глаз. Какая теперь разница, станет она лучшей ученицей выпуска или нет, ведь папа все равно этого не увидит!..
Вайолет судорожно вздохнула. Не важно, увидит он или нет. Ведь сама она будет знать всю правду, а сделать так, как он хочет, сейчас стало для нее еще важнее, чем раньше.
