Его жестоко выпороли. Десять ударов длинными розгами были настолько сильными, что он едва не потерял сознание. Но мальчик не кричал и не плакал. Он только рычал сквозь стиснутые зубы.
После порки сторож отвел его в гостиную и заставили лезть в трубу. Обдирая кожу о неровные камни, Айвэн полез вверх по грязному дымоходу.
– Смотри, чтобы чисто было! И поторапливайся, если не хочешь, чтобы я разжег под тобой огонь.
Но что ему огонь в камине, если в сердце его разгоралось пламя ярости? С каждым обидным словом, с каждым болезненным ударом, с каждым жестоким наказанием оно разгоралось все сильнее. Это пламя пожирало и пожирало его из месяца в месяц, из года в год. И требовало отмщения.
Тогда он еще не знал, как и кому будет мстить. Но верил, что время все расставит по своим местам.
Лондон, март 1829
Айвэн Торнтон на мгновение задержался наверху лестницы, прежде чем спуститься в многолюдную залу. Пусть нашепчутся вдоволь.
– Лорд Уэсткотт!
– Новый граф Уэсткотт…
– Незаконнорожденный сын Уэсткотта. Тот самый цыган, – зашептали гости.
Айвэн прекрасно знал, что именно о нем говорят. За двадцать лет, прошедших с тех пор, как его, семилетнего мальчика, оторвали от матери и привезли сюда, он слышал и не такое и научился мастерски отвечать обидчикам.
Со временем он понял, что кулаки, шпага и даже пистолет бессильны против светских сплетен. Чтобы бороться с этими надменными ослами, возомнившими себя сливками общества, нужно другое оружие. И оно у него теперь было.
Айвэн обвел залу презрительным взглядом пресыщенного богатого лорда, не упуская, однако, ни единой мелочи. Старики уже подбирались к игорной комнате, где их ждали бренди и сигары. Матроны с компаньонками, группками расположившись вдоль стен залы, оживленно судачили, не забывая косить глазом на своих молодых подопечных.
Предмет их пристального внимания – впервые выехавшие в свет молоденькие девушки – хихикали и нервно теребили веера, кокетничая с молодыми людьми, но, увидев Айвэна, застывали на месте и забывали обо всем.
Он с трудом подавил в себе желание зарычать так, чтобы эти молоденькие дурочки с визгом бросились в объятия своих располневших мамаш.
«Держи себя в руках», – приказал он себе. Час отмщения был близок, и он не хотел все испортить из-за кучки разодетых недалеких девиц. Очень скоро они все будут искать его благосклонного взгляда, их мамаши начнут кружить вокруг него с нежным щебетанием, а отцы почтут за честь породниться с Уэсткоттами.
И тогда он отомстит старой карге, называющей себя его бабкой!
– Ну что, Уэсткотт, мечтал ли ты когда-нибудь стать самым завидным женихом Лондона? – Эллиот Пирс от души хлопнул его по спине. – Не робей. Пусть объявляют. Лично я намерен напиться, вдоволь наиграться и зажать в углу по меньшей мере парочку горничных. Если, конечно, не найду жаждущих того же дамочек.
Айвэн молча ступил на лестницу.
– Айвэн Торнтон, граф Уэсткотт, виконт Сифорт, барон Тернер, – с надменным видом объявил дворецкий.
«Даже слуги меня презирают», – мрачно подумал Айвэн. Но ничего, скоро они еще пожалеют. Теперь у него есть титул и деньги, и он еще заставит всех этих надутых людей танцевать под свою дудку.
Приготовившись к битве, он одернул рукава и спустился по пяти покрытым ковром ступенькам в залу. Сразу за ним были объявлены трое его ближайших друзей. Впрочем, других у него и не было.
Мистер Эллиот Пирс и мистер Джайлс Деймрон не привлекли к себе особого внимания собравшихся в доме Стеннисов. Но когда дворецкий объявил мистера Александра Блэкберна, зала вновь оживилась.
Незаконнорожденный граф и незаконнорожденный принц… Правда, первый уже получил официальный титул и сказочно богат, а второй не признан и беден, как церковная мышь. Но со смертью короля все может резко измениться. И все это знали.
Присутствующие, взбудораженные появлением столь выдающихся молодых людей, отметили про себя, что нынешний сезон будет каким угодно, только не скучным. А следовательно – удачным.
Менее всех, однако, в этом была уверена леди Антония Торнтон, вдовствующая графиня Уэсткотт, бабка молодого графа. Впрочем, кое-какие надежды у нее еще оставались. Как-никак три месяца назад Айвэн принял-таки титул почившего отца, хотя, окончив Берфорд-Холл, он и думать об этом не желал. Но леди Уэсткотт не сдавалась и добилась своего. Да и кто по нынешним временам отказывается от титулов и состояния? Так что первая победа за ней. Настало время следующей битвы. Здесь, на открытии лондонского сезона, где собрались все сливки общества. И она таки женит его, она доживет до своего первого правнука! Вот тогда можно будет считать эту войну выигранной.
– Так вот он каков, – раздалось у нее за спиной.
Антония не спускала глаз с внука.
– Ты же его видел, Лоренс.
– Да, но это было так давно. Он тогда был злее. Ей-богу, Антония, я был уверен, что он и впрямь скорее пойдет подметать улицы, чем примет титул, принадлежащий ему по праву рождения.
– Это было десять лет назад. С тех пор он повзрослел и поумнел. Да и отец его умер. Только ты не особенно обольщайся. Да, портной и парикмахер у него отменные; я слышала, он платит им целое состояние. Но под этой приятной наружностью скрывается сердце дикаря. Злого дикаря!
Лоренс Колдридж, граф Данлейт, переживший четырех жен и шестерых детей, непонимающе уставился на ее жесткий профиль.
– Ну, если ты считаешь, что он дикарь, то зачем было признавать его сыном Джерома? Зачем было передавать ему титул? Почему ты не выбрала племянника?..
– Да я скорее отдам этот титул лакею, чем безмозглым отпрыскам Гарольда! – резко оборвала его леди Уэсткотт. – И ты это прекрасно знаешь. Не торчи у меня, пожалуйста, за спиной. Обойдусь и без твоих глупых советов. Принеси лучше пуншу. Хотя нет, постой. Иди к нему и представь его присутствующим. В особенности графине Грейер, герцогине Уетам и виконтессе Тэлберт. В общей сложности у них семь дочерей, внучек и племянниц, и все они мне подходят.
Она отпустила его движением руки.
– Иди, Лоренс. Позаботься о том, чтобы он был представлен всем, с кем еще незнаком. А я понаблюдаю за своим упрямым внуком и подумаю, что с ним делать.
Лоренс отошел, недовольно бормоча что-то себе под нос и качая головой, но леди Уэсткотт не сомневалась, что он в точности исполнит ее поручение. В нем она была уверена, чего никак не могла сказать о собственном внуке. Она внимательно разглядывала Айвэна. Черноволосый, смуглокожий, с вызывающей серьгой в ухе, как и подобает цыгану… И все-таки нельзя было не признать, что он необыкновенно красив.
