– Я, естественно, должна буду представить Сефайну ко двору. А Альберт намерен дать в ее честь бал.
– В таком случае, ей можно только позавидовать! – заметил герцог. – Хотя традиционная злая мачеха ее, конечно же, затмит.
– Вы, правда, считаете меня злой? – спросила графиня. – Криспин, вы меня во многом обвиняли, я не забыла, но злой не называли никогда!
– Когда вам надо поставить на своем, вы способны на все, и меня ничто не удивит, – ответил герцог. – Видимо, вы задумали «избавиться» от несчастной девушки. Что вы ей предназначаете? Могилу или монастырь?
– Как вы несправедливы! – с возмущенной гримаской воскликнула графиня. – Нет, я придумала кое-что получше. Почему бы вам, мой дорогой Криспин, не жениться на ней?
Герцог уставился на графиню, словно не веря своим ушам. Потом, после молчания, которое казалось очень долгим, он спросил:
– Вы, разумеется, пошутили?
– Я говорю совершенно серьезно, – ответила графиня.
– В таком случае я, естественно, отвечу «нет», и нам ни к чему продолжать этот разговор, – сказал герцог. – И мне кажется, Изабель, вам лучше уехать, так как мы исчерпали все темы.
Он протянул руку к сонетке, но графиня остановила его:
– Погодите! Я еще не кончила.
– Нам не о чем больше говорить, – повторил герцог. – Не понимаю, как вы могли даже вообразить, что я женюсь на вашей падчерице! – он глубоко вздохнул и добавил: – Будем откровенны: это был лишь предлог, чтобы приехать ко мне и побольнее меня уязвить!
– Вы отреагировали именно так, как я и предполагала, – обезоруживающе ответила графиня. – Но ведь я часто повторяла вам, Криспин, что вы удивительно красивы, когда сердитесь. – И с легким кокетливым смешком она добавила: – Я помню в каком вы были гневе, когда вошли и увидели, что Эдвард меня целует! И как было чудесно, когда я попросила прощения и вы меня простили. Вы не забыли?
Ее слова, казалось, повисли в воздухе. Увидев, что герцог не намерен отвечать, она продолжала:
– Ревнуя, вы становитесь просто свирепым! Но признайтесь, это безумно возбуждало нас обоих!
– Перестаньте! – почти выкрикнул герцог. – К чему вы клоните, Изабель? Для чего ворошить прошлое? Когда мы расстались, я сказал вам, что вы мне отвратительны, что презираю вас за то, как вы обошлись со мной.
– Я был так глуп, – помолчав немного, продолжал он, – что вообразил, будто, изменяя мужу, мне вы будете верны!
Казалось, эти слова вырвались у него против его воли.
– Ради Бога, уйдите, – сказал он. – Один раз вы открыли мне глаза, и я даже думать о вас не хочу!
– Но иногда все-таки думаете, – вкрадчиво произнесла графиня. – И, хотя вы не захотите поверить, так бывает и со мной.
– Только у вас достаточно мужчин, чтобы утешиться, – возразил герцог. – Когда в клубе Уайта разговор заходит о вас, мне чудится, что в комнате нет человека, который не был бы когда-либо вашим любовником.
– Какая восхитительная мысль! Но, увы, она далека от действительности, – заметила графиня. – Именно поэтому, Криспин, вы должны понять, что я не собираюсь проводить время в обществе почтенных матрон. Во всяком случае, в ближайшие десять лет.
– Если вы опять хотите предложить, чтобы я женился на вашей падчерице, то не трудитесь. Прощайте, Изабель. Как я уже говорил, надеюсь, больше я никогда с вами не увижусь, по крайней мере, наедине.
Он вновь протянул руку к сонетке, но графиня воскликнула:
– Погодите! Я еще не назвала две причины, которые убедят вас, что, отказываясь, вы совершаете ошибку.
Герцог опустил руку, но губы его крепко сжались, а на лице появилось выражение мрачного упрямства, что, как было известно всем знавшим его, не предвещало ничего хорошего.
– Ну, – начала графиня, – первая причина, почему вам следует жениться на Сефайне, очень проста. Вступив в брак, она получит долю своего наследства. Примерно тридцать тысяч фунтов. Все остальное состояние ее матери, пока жив Альберт, будет моим и только моим.
– Меня это не интересует, – произнес герцог холодно.
– И напрасно! – заметила графиня. – Тридцать тысяч хватит на уплату большей части ваших долгов, а будущее сулит сказочное богатство!
– Я уже сказал, что это меня не интересует, – повторил герцог. – А что касается смерти Альберта, я убежден, что он будет жить вечно, вы же ведьма!
В его словах явно слышалась горечь, но графиня только засмеялась:
– Ах, так теперь я ведьма! Вы же всегда твердили, что я вас околдовала, но ведь тогда, если память мне не изменяет, я была богиней и вы поклонялись мне.
– Каким я был глупцом! – простонал герцог.
– Очень пылким, настойчивым и властным! – вздохнула графиня.
– На ваше предложение я снова отвечаю: «нет!» – сказал герцог.
– Но вы узнали лишь одну причину, почему вам все же следует принять его, – отпарировала графиня.
– Так в чем же заключается вторая? – нехотя поинтересовался герцог.
– У меня есть два письма, – ответила графиня, – которые я вчера взяла из секретера в будуаре Ивонны де Мозон.
Герцог замер.
– Два письма? – недоверчиво переспросил он.
– Просто очаровательных. И, разумеется, некоторые выражения показались мне знакомыми.
– О чем вы говорите? С какой стати вы взяли эти письма? – гневно воскликнул герцог.
– Я подумала, милый Криспин, что, вам не захочется стать женихом, и оказалось, эти два письма, несомненно, очень заинтересуют посла.
В кабинете наступила такая тишина, что было бы слышно, как пролетела муха.
Герцог словно окаменел, и наблюдая за ним графиня тоже замерла. Молчание первым нарушил герцог.
– Вы не осмелитесь!
– И скажу, не преувеличивая, что не становлюсь ни перед чем. Мне надо избавиться от глупой девчонки Альберта.
Герцог прошелся по комнате и остановился у окна, глядя перед собой невидящими глазами.
Он знал, что Изабель готова добиваться своего любой ценой. И к тому же не прочь отомстить ему за то, что он порвал с ней.
Тогда он обнаружил, что Изабель, пока его не было в Лондоне, спала сразу с двумя его друзьями. А он наивно верил, что она любила его настолько сильно, насколько вообще была способна кого-либо любить.
Его потрясло, что, едва он на несколько дней уехал к заболевшей матери, как она тотчас ему изменила. Произошла бурная ссора. Он ушел, клянясь, что не желает ее больше видеть. Он ненавидел ее за то, что она убила его любовь. Это произошло год назад. Он был прекрасно осведомлен о череде своих преемников, и сам нашел утешение у обворожительной жены французского посла.
Однако француз был совсем не похож на стареющего графа Седжуика, который, если и подозревал о том, что происходит у него за спиной, то не желал ничего об этом знать. К тому же придворная должность, обязанности главы судебной и исполнительной власти графства и управление своими огромными имениями занимали все его время.
