Неожиданно откуда-то из-за амбара появилась другая собака, не обремененная ни упряжью, ни санями. Кошка в испуге зашипела и, резко сменив направление, помчалась в сторону. Лукас оглянулся, чтобы понять, куда она направляется, и увидел за спиной несколько молодых сосенок. У него округлились глаза, когда он понял, какой опасности вот-вот подвергнется.
Его лошадь остановилась как вкопанная при виде летящих на нее кошки, двух собак и полуразвалившихся саней с бесшабашным седоком, который все еще продолжал размахивать кнутом.
— Сдвинься с места, черт бы тебя побрал! — рявкнул Лукас, дернув поводья, и его лошадь осадила назад с такой прытью, какой ни разу не демонстрировала на всем пути от Липовска. Не удержавшись в седле, седок свалился в сугроб, к счастью, ничего себе при этом не повредив.
— Тпру! Тпру! — услышал Лукас веселый крик и почувствовал, как по нему взбирается кошка. Оставив глубокую царапину на его шее, она прыгнула куда-то за его спину. Черт возьми! Он попытался приподняться, но, как только он сел, его сбило оглоблей санок, и он едва успел прикрыть голову руками, чтобы уберечься от их полозьев. Сани опрокинулись, врезавшись в сугроб рядом с ним, опутав его кожаными ремнями упряжи.
Собаки, обнажив клыки, угрожающе зарычали, и тут же в нескольких шагах от него зашевелился снег, из-под которого появился седок. «Лежать!» — прикрикнул властный голос; кнут со свистом опустился на спины собак, и те, хотя и не очень охотно, подчинились.
Лукас встал на ноги, не без труда выпутавшись из сбруи. Шалун, сбивший его, тоже поднялся, стряхнул с себя снег, откинул с головы капюшон и оказался необычайно красивой девушкой с тонкими чертами лица, нежной белой кожей, по-восточному чуть раскосыми зелеными, как трава, глазами, алыми губами и белокурыми, под стать снегу, волосами, заплетенными в толстую косу. «Белая Леди», — подумал Лукас и понял, что произнес это вслух, когда она, склонив к плечу хорошенькую головку, вопросительно посмотрела на него.
— Вы не ушиблись? — спросила она, и он медленно покачал головой, потрясенный несоответствием между ее патрицианской внешностью и грубым деревенским говорком. Это все равно что обнаружить распустившуюся на диком шиповнике розу…
Одна из собак снова зарычала, и девушка как следует стукнула ее коленом, добавив парочку крепких ругательств, а затем схватила за ошейники обеих собак, каждая из которых была почти с нее ростом, и потащила их к амбару. Лукас стоял неподвижно и смотрел ей вслед. Остальные ребятишки куда-то исчезли.
Внезапно она прошествовала обратно в своем теплом пальто на меху, с накинутым на голову капюшоном, из-под которого, как из гнездышка, с любопытством поглядывали удивительно ясные зеленые глазки.
— Вы приезжий, — сказала она все тем же деревенским говорком, — а мы вас так негостеприимно встретили в Мишакове. Извините меня за это. — Только едва заметная морщинка возле губ давала понять: она больше всего сожалеет о том, что испортили ее забаву. — Могу я чем-нибудь помочь вам, добрый господин?
Лукас не собирался особо распространяться о своих делах, но ее явно непреднамеренное падение в сугроб, не говоря уже о бесшабашном обращении с собаками, обезоружило его.
— Я кое-кого разыскиваю, — сказал он по-русски, с несколько запоздалым достоинством поправляя свой сбившийся на сторону головной убор. — Женщину по имени Татьяна.
Зеленые глаза удивленно округлились.
— Ну и ну, господин. Ведь это мое имя.
Час спустя в доме родителей девушки Лукас отогрелся у торфяной печурки, поел каши и выпил такой крепкой неочищенной водки, от которой у любого горького пьяницы в Лондоне глаза бы полезли на лоб. Хозяева вели себя настороженно, что вовсе не было удивительным: девушка явно не приходилась им кровной родственницей. Оба они были приземистые, коренастые, их телосложение говорило о столетиях тяжелого рабского труда; Татьяна же, освободившись от тяжелой меховой шубы, оказалась стройной как тростинка и такой же неуместной в этой унылой лачуге, как сверкающий драгоценный камень.
Отказавшись в самых любезных выражениях от предложения выпить еще водки, Лукас, стараясь побороть неизбежное воздействие крепкого напитка и страшную усталость, услышал, как хозяин весьма грубо потребовал, чтобы он сказал, зачем явился.
В какой степени можно ему довериться? Он был флегматичен, но отнюдь не глуп: видимо, Белая Леди вытравила глупость даже у крестьян, потому что дураки здесь просто не выживали.
Лукас подумал о клочке бумага в кармане своего жилета, на котором были написаны лишь название деревни и имя девушки. «Казимир, что я должен сделать в этой деревне? Найти здесь твою стареющую любовницу?» Но Татьяна по возрасту годилась в дочери казаку.
Поразмыслив, Лукас ограничился полуправдой: его старый друг, с которым вместе воевали, рассказал ему о Мишакове и упомянул имя Татьяны.
Решив перехватить инициативу, он спросил, знают ли они, зачем он приехал?
Женщина у самовара загремела чайной посудой, в то время как мужчина бесцеремонно выпроводил Татьяну поискать собак, и она подчинилась без возражений. «Она послушна, — подумал Лукас, — но, видимо, бывает жестока. А может быть, она так лихо обращается с кнутом, потому что когда-то сама его отведала?»
Когда она ушла, мужчина пересел на стул и прочно уперся в пол толстыми ногами.
— Семнадцать лет назад, — начал он без всяких предисловий, — в Мишаково приехал человек с грудным ребенком на руках. По воле Господа, у нас с женой не было своих детей. Он спросил, не возьмем ли мы приемную дочь, и мы согласились.
— Вам известно его имя?
— Я знаю только имя, которое он назвал: Иван Иванов.
Самые распространенные в России имя и фамилия, все равно что в Англии Джон Смит.
— Этот человек бывал здесь с тех пор?
— Прежде он приезжал раз в год и всегда просил, чтобы девочка называла его дядя Иван.
— А теперь он приезжает?
— Георгий, помолчи! — умоляющим тоном попросила женщина, но ее муж все-таки ответил:
— За последние пять лет не приезжал ни разу.
Хозяйка начала плакать:
— Она наша, кроме нее, у нас никого нет.
В это время Татьяна появилась в дверях, она приволокла одну собаку за ошейник и заявила, что другая куда-то убежала.
— Так найди ее! — прикрикнул Георгий, и девушка тут же снова скрылась за дверью. Собака улеглась возле ног Георгия, подозрительно поглядывая на Лукаса, и он тоскливо подумал, что неплохо бы выпить сейчас немного бренди. Ситуация требовала от него деликатности и такта, но за последнее время проявлять эти качества ему практически не приходилось.
— Наверное, он давал вам деньги, — сказал Лукас, стараясь своим тоном подчеркнуть, что это само собой разумеется.
