В дополнение ко всему, как раз в год ее пребывания в Лондоне договор, подписанный в Экс-ля-Шапель[1], открыл свободный доступ в город солдатам и матросам, что привело к разгулу бандитизма, и появляться по вечерам на улицах стало небезопасно. Однажды только благодаря силе и ловкости Питни Шанне удалось сохранить и свои драгоценности, и честь. В другой раз, в апреле, ее едва не растоптала толпа, когда она направлялась на концерт Генделя по случаю королевского фейерверка. Из-за фейерверка загорелось здание в стиле рококо, воздвигнутое королем в честь Эксского договора. Шанна с ужасом увидела, как на какой-то девушке вспыхнуло платье. С бедняжки сорвали горящие одежды и стали затаптывать пламя. Сопровождавший Шанну в этот вечер кавалер воспользовался суматохой и повалил ее на землю. Могло бы показаться, что он хотел защитить Шанну от шальной ракеты, если бы при этом не пытался раздеть. Она отбилась от предприимчивого виконта и, поправляя на себе одежду, с трудом пробралась через толпу к своей карете. И только внушительная фигура Питни охладила пыл виконта.
Все это теперь в прошлом. Хуже было то, что установленный отцом срок кончался, а она так и не нашла себе подходящего мужа. Но ей было не занимать находчивости. Подобно отцу Шанна Траерн была наделена сообразительностью и изобретательностью.
В тот вечер верный друг Питни объявил, что Ролстон следующим утром должен уехать для оценки повреждений, причиненных судну «Траерн», потерпевшему кораблекрушение у берегов Шотландии. Он будет отсутствовать не меньше недели. В его отсутствие Шанна должна была многое успеть.
Сидя в роскошной карете, она чувствовала, как ею овладевает тоска. Девушка попыталась произнести, перекрывая стук колес, такое новое и многообещающее для нее имя:
— Рюарк Бошан. Рюарк Деверелл Бошан.
Нельзя было отрицать, что это благородное имя, ведь Бошаны принадлежали к лондонской аристократии. По мере приближения решающего момента ею все больше овладевали сомнения, но она урезонила себя: «Нет, это вовсе не плохо! Такой выход устроит нас обоих. И будут скрашены последние дни этого человека. Его достойно предадут земле в обмен на минутную услугу, которую он мне окажет. Данный мне срок истекает через две недели».
Однако ее мучили сомнения. Подойдет ли для нее Рюарк Бошан? А что, если это какой-нибудь горбун или грубиян с гнилыми зубами?
Шанна стиснула челюсти и попыталась отвлечься от осаждавших ее страхов. Отодвинув кожаную шторку окна, она посмотрела в темноту. Опускавшийся на улицы туман скрывал постоялые дворы и кабачки, мимо которых катилась карета. Она опустила шторку и закрыла глаза. Стараясь унять охватывавшую ее дрожь, она засунула руки в меховую муфту и крепко сцепила пальцы. От этого вечера столько зависело! Можно ли надеяться на то, что все пройдет хорошо? Не посмеется ли над ней этот Рюарк? Удастся ли ей склонить его на свою сторону? Или же он отвергнет ее?
Шанна тут же прогнала сомнения прочь. Поправив глубокое декольте красного бархатного платья, надетого по этому случаю, она почувствовала себя во всеоружии. Девушка никогда по-настоящему не пользовалась своими козырями, но предполагала, что нормальный мужчина не сможет оказаться равнодушным к ее красоте.
В ночи где-то зазвонил колокол.
В какой-то момент Шанне показалось, что она сходит с ума. Неужели она решится пойти на это? Ах, этот упрямый отец толкает ее на безрассудный шаг. Неужели честолюбивые устремления убили в нем и здравый смысл, и любовь к ней? Не сделана ли на нее ставка в какой-то грандиозной афере? Орлан Траерн очень любил свою жену, не придавая никакого значения тому, что Джорджиана была дочерью простого кузнеца. Почему же тогда он хочет принудить единственную дочь к какому-то гнусному союзу?
Разве отец не в состоянии понять, что ей нужен муж, достойный ее любви и уважения?
Рядом не было никого, кто мог бы ответить Шанне на ее вопросы. Лишь мерный топот лошадиных копыт напоминал ей о приближении роковой минуты.
Карета покатилась медленнее, повернула и с шумом остановилась перед зловещим фасадом Ньюгейтской тюрьмы. Шанна услышала голос Питни. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание и сердце забилось сильнее. Как покорная арестантка, она ждала, когда откроются ворота.
Питни был широкоплечим гигантом с крупным лицом. Из-под черной треуголки виднелись темные волосы. В свои пятьдесят лет он все еще мог успешно бороться с двумя противниками сразу. Прошлое его было окутано тайной. Шанна не пыталась в нее проникнуть, но подозревала, что его судьба в чем-то была схожей с судьбой ее деда. Присутствие его успокаивало девушку. Питни был почти членом их семьи — Траерн всегда отряжал его для охраны дочери, когда та отправлялась за границу. Возвращаясь на Лос-Камельос, Питни вновь принимался за свои каждодневные обязанности и посвящал свободное время ремеслу краснодеревщика. Этот человек был одинаково предан и дочери, и ее отцу. Он не докучал Траерну жалобами на мелкие проступки, которые Шанне. случалось совершать. Он обожал девушку, часто был ее советчиком и утешителем. И помогал в чрезвычайных ситуациях.
— Так вы решились? — спросил Питни чуть хрипловато. — Это именно то, чего вы хотите?
— О, Питни! — пробормотала она, и более решительно добавила: — Единственное, чего я хочу, — поскорее покончить с этим.
Их взгляды встретились.
Питни принял озабоченный вид.
— Тогда готовьтесь.
Шанна накинула на лицо плотную кружевную вуаль и убрала под капюшон черного бархатного манто белокурые локоны.
Питни показывал дорогу. Шагая за ним, она внезапно испытала непреодолимое желание убежать в противоположном направлении. Но убедила себя, что если то, что она сейчас делает, является безумием, то выйти замуж за ненавистного ей человека было бы для нее сущим адом.
Когда они вошли, навстречу им с услужливой быстротой поднялся служащий. Он выглядел комично: большой живот, болтающиеся руки и тонкие длинные ноги, на которых он раскачивался при ходьбе самым забавным образом. Его дыхание, участившееся после нескольких шагов, наполнило помещение скверным запахом лука-порея и рыбы. Быстрым движением Шанна поднесла к своему носу надушенный платок.
— Я думал, миледи, что вы изменили свое решение, — прокудахтал господин Хикс, пытаясь поймать ее руку для поцелуя.
Шанна отступила и спрятала руки в муфту. Она не знала, что хуже: терпеть зловоние, исходящее от этого человека, или же выдержать омерзительное прикосновение его губ.
— Я приехала, как обещала, господин Хикс, — сухо ответила Шанна, Ей вновь ударил в нос отвратительный запах, она снова вытащила кружевной платок и теперь махала им перед лицом, скрытым вуалью. — Я прошу вас, — проговорила она сдавленным голосом, — показать мне этого человека, чтобы мы могли обо всем договориться.
