— Я пытался его остановить, — сказал он Фальку. — Это было бесполезно. Это дьявол, летящий на комете, и они оба слишком быстры, к сожалению. — Он смерил Алексиса взглядом, а затем снова повернулся к Фальку. — Вам придется сделать что-нибудь, милорд. Мне это не удалось.
Фальк втолкнул Алексиса в спальню и отдал его заботам его камердинера Мередита. Не сказав ни слова, он вышел из комнаты, предоставив Алексису право искупаться и переодеться в одиночестве.
К тому времени, как Алексис надел брюки, его руки и ноги перестали трястись. Он вошел в спальню с полотенцем, накинутым на шею. Его пальцы пытались справиться с пуговицами на жилете.
Эти попытки стоили ему всех недавно восполненных сил. Упав на край кровати, он сидел и смотрел на капельки воды, которые падали с его волос и катились по шее, плечам и рукам. По правде говоря, он совсем не думал пускаться в смертельную скачку, когда рядом был Валентин, но сомнения и подозрения охватили его без предупреждения.
Уткнувшись лицом в полотенце, которое висело на шее, Алексис зажмурился. Если бы только он мог вспомнить больше о том, что случилось в тот день, когда погибли его отец и сестра. Если бы только он был на сто процентов уверен…
Но, возможно, это не имело значения. Он был очень мал, а Бог многое прощает детям — по крайней мере, так говорил ему Фальк. И с тех пор он очень старался быть хорошим, когда демоны не мучили его, как бы пытаясь доказать себе, что он может быть таким. Алексис встал и схватил рубашку, которую Мередит расстелил на кровати. От этого движения он почувствовал резкую боль в плече и вздрогнул. Он сидел, уставившись на белое полотно рубашки, когда вошел Мередит, чтобы ему помочь.
Он не удивился тому, что Фальк вернулся, когда он все еще одевался. Он стоял неподвижно, пока его камердинер поправлял ему галстук, и смотрел на Фалька. Тот стоял возле стола Алексиса, с шумом перелистывая страницы какой-то книги и постукивая по полу ногой.
Наконец Алексис сжалился над своим кузеном и отпустил Мередита. В конце концов, его бывший опекун заслуживал уважения. Он действительно был в долгу перед Фальком Синклером, и чтобы выплатить этот долг, ему понадобилось бы десять жизней. Шестнадцать лет назад Фальк оставил свою успешную политическую карьеру, чтобы взять на себя заботы о полусумасшедшей вдове, ее потерявшем от горя рассудок сыне и о поместье Гранвилей.
В тот кошмарный день, когда были убиты его отец и сестра, Фальк спас его от кошмара. Как всегда, мысли Алексиса увильнули в сторону от тех воспоминаний. Он снова задумался о Фальке и его самопожертвовании. Фальк был консерватором, одним из тех тори, любимцев королевы, чья политическая карьера быстро шла вверх. Привязанность Фалька к своему двоюродному брату, отцу Алексиса, заставила его взять на себя опекунство над его сыном, когда стало ясно, что нервная система Джулианы серьезно подорвана. Сейчас Фальку было почти пятьдесят, но он не был удовлетворен своей жизнью, и Алексис не мог его в этом винить.
Да, он оставался в долгу перед Фальком, между ними существовала привязанность… нет, они любили друг друга. Конечно, тогда, когда Фальк не пускался в свои религиозные тирады. Позже их отношения стали хуже, благодарность Алексиса переросла в чувство вины, привязанность — в неистовое раздражение, восхищение — в цинизм.
Алексис услышал, как Фальк резко перевернул очередную страницу книги. Его раздражение всплыло на поверхность, и он попытался от него избавиться. Попытка оказалась безрезультатной, и он решил, что лучше будет просто скрыть его. Он кивнул Мередиту, и тот ушел с видом глубокого облегчения.
Как только за камердинером закрылась дверь, Фальк хлопнул по столу книгой, с которой так плохо обращался.
— Бог свидетель, вы мне дорого обходитесь, сэр.
Алексис сгреб с серебряного подноса пачку писем и, устроившись у окна, принялся их просматривать. Последовал удар рукой, и конверты разлетелись по всей комнате. Алексис наблюдал, как бумаги падают на ковер, а потом поднял глаза на Фалька.
Фальк пристально смотрел на него, но во взгляде Алексиса была та же отстраненность, какая бывает видна во взгляде военного хирурга на поле битвы. Сжав губы в тонкую линию, Фальк отступил и поднял руку.
— Прости меня, — сказал он, — но я думал, что после того, как ты вступишь в полк, ты не будешь больше чувствовать необходимости в совершении подобных безумств.
Алексис пожал плечами и поднялся. Он собрал письма под аккомпанемент стихотворных строк:
Со сломанным крылом влачусь по жизни,
Безумие и страх меня гнетут,
И за малейший проблеск благодарен..
Алексис присел у ног Фалька, чтобы подобрать последний конверт, потом взглянул вверх и улыбнулся.
— Сегодня вечером у Офелии Мэйтледд бал. Клянусь, что я — лиса на прицеле у искусной охотницы.
—Он подождал, пока Фальк решит, что хуже — его смертельные скачки или Офелия Мэйтленд.
— Ты и не старался убежать от этой гарпии Мэйтленд, — сказал, наконец, Фальк.
— Да ведь это ты постоянно твердишь мне, что я должен жить дома и иметь наследника.
— В твои обязанности как маркиза Ричфилда входит забота о поместье и рождение наследника.
— Откуда ты знаешь, что я его еще не родил?
Фальк бросился к Алексису прежде, чем тот успел продолжить свою речь. Он затолкал Алексиса на диван и, чтобы тот оставался на месте, прижал коленом его грудь.
— С юношеских лет твое лицо сделало тебя жертвой женщин. Я пытался тебя защитить. Господь любит целомудрие и чистоту, а не красоту, Алексис.
Сделав настолько быстрое движение, что Фальк потерял равновесие, Алексис высвободился и встал на ноги.
— Я пытался следовать твоим советам, — сказал он. — Но мои грехи настолько велики, что, если я буду изображать монаха, я только заставлю ангелов рассмеяться. Я хочу есть. Давай спустимся к завтраку и там, за чаем, скрестим шпаги. Пожалуйста, Фальк. Ты знаешь, что я терпеть не могу ссориться с тобой.
Фальк выдавил из себя улыбку, и они вместе пошли вниз. В коридоре они встретились с Валентином, который шел в сопровождении собаки Алексиса, Яго. Алексис увидел, как двое мужчин обменялись взглядами, как два отчаявшихся врача. Фальк оставил их, и Алексис взял Вэла за руку прежде, чем тот успел открыть рот.
— Молчи, — сказал Алексис. — Я оставил старую любовницу, а новой еще не завел, и поэтому умираю от скуки.
— Осел. — Валентин сжал кулаки и повернулся к Алексису. — Тебе нравится выводить меня из себя. Не по этой ли причине ты пустил в ход все свое влияние, чтобы получить для меня место в полку Кардигана? Так чтобы у тебя рядом был кто-то, кого можно было бы доводить до безумия? Человек, который был бы обязан тебе и не мог сбежать? Незаконный сын лорда Мора— у твоей ноги…
