– Прошу! Вот вы и на месте. Можете выбрать себе книгу по вкусу, – сообщил он, вручив ей лампу, – а я подожду.
Полина взяла протянутую им лампу и замерла посреди комнаты в благоговейном восхищении. Грифф мог ее понять: собрание книг действительно поражало воображение. Коллекция пополнялась на протяжении веков: каждое новое поколение Халфордов вносило свой вклад. Помещение имело форму правильного шестигранника – прихоть пятого герцога Халфорда, – увлекавшегося к тому же архитектурой, натуралиста-любителя, и было в два этажа высотой. Одну из сторон шестигранника занимала входная дверь, а пять остальных заполняли полки с книгами от пола до самого потолка.
– Ну что же вы, приступайте, – сказал Гриффин.
– Я могу к ним прикасаться? Вы разрешаете? – прошептала Полина.
– Странный вопрос. Разумеется.
Но она так и осталась на месте, в растерянности глядя вверх.
– Даже не знаю, с чего начинать.
– Какие книги вы предпочитаете? – Герцог даже не пытался как-то замаскировать глумливую насмешливость тона. – Вы любите читать философские произведения? Или, может, исторические? А как насчет естествознания? В каких именно областях ваша начитанность проявляется всего полнее?
– Вообще-то мне нравятся стихи. Но начитанной я себя не считаю и никогда ничего подобного не говорила, ваша светлость.
Ну вот, добиться от нее признания труда не составило.
– И тем не менее вы заявили, что ищете библиотеку, – скрестив руки на груди, заметил Гриффин.
– Да. Мне хотелось увидеть книги, читать и не надеялась, возможно, составить список.
Наконец она осмелилась подойти поближе к стеллажу и провести пальцем по корешку какой-то тонкой книжонки в кожаном переплете, но даже не сняла ее, просто дотронулась боязливо, словно опасалась, что она от прикосновения рассыплется в пыль.
– Вы знаете, как организована ваша коллекция?
– Вообще-то нет, но, полагаю, книги подобраны по тематике. Мой дед составил нечто вроде каталога, но я никогда не давал себе труда его изучить, да и заглядываю сюда редко.
Полина приподняла лампу, и Гриффин увидел ее удивленное лицо.
– Вы хотите сказать, что обладаете всем этим богатством… – Она широким жестом обвела помещение. – … и не читаете?
Он безразлично пожал плечами.
– Мои предки были бы мной разочарованы – я это и без вас знаю.
– А сколько может стоить это собрание, вы знаете?
Гриффин уже не пытался искать логику в ее вопросах, да и, надо сказать, ночью у него вообще было плохо с аналитическим мышлением.
– Полагаю, стоимость книги зависит сразу от нескольких факторов: содержания, переплета, качества бумаги… Романы могут стоить крону или две, а вот полное собрание сочинений по истории Древнего Рима…
Полина жестом остановила его:
– Не думаю, что мне захотелось бы иметь историю Рима.
– Римляне не были такими скучными ребятами, как вы можете подумать, – возразил Гриффин (по правде сказать, история была одним из немногих предметов, которые он изучал не без удовольствия).
– Как скажете. Только я вот сомневаюсь, что даже самые начитанные из барышень, приезжающих в Спиндл-Коув, стали бы читать на каникулах историю Рима.
Грифф наблюдал, как она, подсвечивая корешки книг лампой, поднимается по приставной лестнице на колесах, а потом, повесив лампу на специальный крюк, наклонив голову, читает названия. Волосы ее в круге света походили на сияющий золотистый поток, струящийся по одному плечу, открыв с другой стороны шею, изящную, точеную, словно изваянную из мрамора.
– Вы хотите привезти книги в Спиндл-Коув?
– Да. Столько, сколько смогу. Видите ли, я собираюсь потратить свою тысячу фунтов… ну, если не всю, то часть суммы… Впрочем, не важно.
– Что значит «не важно»? Вы собираетесь потратить деньги на книги, а потом… Что потом?
Полина вздохнула.
– Если скажу, то вы надо мной посмеетесь, а я вас, в свою очередь, возненавижу на всю оставшуюся жизнь.
– Не буду смеяться, честное слово!
Она посмотрела на него с сомнением, и он поспешил исправиться:
– Хорошо, возможно, мне и станет смешно, но я постараюсь этого не показать, так что ненавидеть меня вам не придется больше пары дней.
– Я хотела бы дома, в Спиндл-Коув, открыть платную библиотеку.
– Платную библиотеку, – повторил Гриффин и… не рассмеялся вслух.
– Да. Буду выдавать книги на дом леди, что приезжают к нам на отдых. И поскольку у меня в этом деле нет опыта, я надеялась почерпнуть кое-какие идеи здесь, у вас. Теперь-то вы верите, что я не пыталась у вас что-то украсть?
Он действительно ей поверил. Библиотека для старых дев? Даже очень изощренной лгунье до этого не додуматься.
– Ладно, прошу прощения: я в вас ошибался.
– Вы просите у меня прощения? – Казалось, девушка была потрясена. – Не эти слова ожидала я услышать из ваших уст.
– Тогда вы во мне ошибались. – При всех своих недостатках Грифф был в состоянии открыто в них признаться.
– Возможно. – Полина задумчиво пожевала нижнюю губу. – Ну, тогда, может, ваша светлость, вы мне что-нибудь порекомендуете? Что вы сами любите читать?
– С меня хватает деловой переписки. Боюсь, на все остальное просто нет времени.
В качестве демонстрации Грифф взял с приставного столика газету и отшвырнул в сторону. Ему даже стало немного стыдно. Каждое утро его слуга Хиггс тщательно разглаживал газетные страницы для удобства хозяина, а тот редко удостаивал их даже взглядом.
Гриффин подошел к письменному столу и зажег пару свечей. На столе лежали сломанные часы, с которыми он давно собирался повозиться. Ей-богу, ему бы следовало родиться в семье ремесленника – он всегда чувствовал себя намного лучше, когда руки его были заняты чем-то полезным.
– Но если бы у вас было время на чтение, что бы вы выбрали?
– Пьесы, – ответил Гриффин первое, что пришло в голову.
– Да, пьесы, пожалуй, подошли бы для библиотеки. Леди в Спиндл-Коув любят театральные постановки. – Придерживая одеяло одной рукой, другой, свободной Полина толкнула стремянку, чтобы та подкатилась к другой полке. – Вы часто ходите в театр?
– Последнее время нет.
– Значит, раньше ходили часто. – В голосе ее звучал неподдельный интерес. – А что изменилось? Когда вы были в театре в последний раз?
Гриффин замер с отверткой в руке. Никто не расспрашивал его об этом, никто, даже собственная мать, и было ощущение, словно его ни с того ни с сего окатили ледяной водой. Сначала он разозлился, но потом, как ни странно, испытал нечто вроде облегчения и даже отчасти благодарность.
Приятели Гриффина, люди его круга, не могли не заметить в нем перемены, но если между собой и строили предположения, что могло эти перемены вызвать, то прямо его об этом никто не спросил, и трудно сказать, по какой причине: то ли храбрости не хватило, то ли не так уж он был им интересен.
