Ознакомительная версия.
Гвинет почувствовала, что начинает воспламеняться. Как жаль, что она убрала пистолет, но не доставать же его теперь.
Морнингхолл стоял все так же, опершись о спинку кровати и пронзительно глядя на нее. Не шевелясь и не говоря ни слова.
Она смело встретила его взгляд, демонстрируя всем своим видом, что ему ее не запугать.
Наконец Морнингхолл, выпрямившись, направился к своей гостье. У Гвинет оборвалось сердце. Он подошел к самому стулу, где она сидела, и с недоброй улыбкой уставился на ее губы. Затем с какой-то вкрадчивой зловещей грацией обошел стул вокруг — видимо, имея в виду одну лишь цель — вывести ее из равновесия. Гвинет не пошевелилась. Он стоял у нее за спиной, его пальцы касались спинки стула, находясь где-то совсем рядом с ее затылком. Она замерла. Маркиз двинулся дальше, не спуская с нее взгляда, явно дразня и провоцируя ее, наконец он остановился, опершись обеими руками на подлокотники и сделав ее как бы своей пленницей — его дьявольские глаза оказались совсем рядом.
— Вы хотите, значит, осмотреть судно?
Гвинет бесстрашно глянула в демонические глубины его глаз.
— Да. Не понимаю, почему об этом нужно так долго говорить.
Он еще ниже склонился над ней.
— Я не касаюсь того, что происходит на судне, за этими дверьми. Это работа Фойла. Возможно, он вам поможет.
— Возможно, и поможет. Но я бы хотела, чтобы сопровождали меня вы.
Он слегка выпрямился, и солнечный луч коснулся его пышных волос. На его губах заиграла та же пугающая улыбка. Гвинет ощущала исходящий от него жар, видела его гнев, и ее ноги готовы были сами пуститься в бегство. Но она вжала их в пол и крепко вцепилась в ручку зонтика.
Он заметил ее страх, и улыбка его стала откровенно злорадной.
— А это почему? — вкрадчиво спросил он, снова наклонясь над ней.
— Вы сами сказали, что вас не касается то, что происходит на судне. Наверное, пришла пора вам наконец лицезреть те ужасные условия, в которых вынуждены жить заключенные.
Дьявольские глаза Морнингхолла сверкнули.
— Мне наплевать на те условия, в которых они вынуждены жить. Они сами стелили себе постель, пусть сами и спят в ней.
— Вы презираете людей лишь за то, что они сражались на другой стороне и, к несчастью для них, попали в «нежные руки» королевского флота? — зло бросила Гвинет.
Он наклонился к ней так близко, что она ощутила на своем лице тепло его дыхания, всего его могучего тела.
— Я не напрашивался на то, чтобы меня назначили командиром плавучей тюрьмы. Мне не нравится быть командиром плавучей тюрьмы. И мне не нравитесь вы, леди Симмз. Честно говоря, в настоящий момент у меня нет иного, более острого желания, чем швырнуть вас на кровать и поступить с вами так, как вы того заслужили. И если вы будете и дальше дразнить и раздражать меня, вы разбудите во мне зверя.
Гвинет прижалась затылком к спинке стула.
— Вы всегда прибегаете к запугиванию и пустым угрозам, чтобы добиться того, чего хотите, Морнингхолл?
— Уверяю вас, моя дорогая, что они вовсе не пустые. И я буду счастлив подтвердить это.
Глаза его недобро сверкнули, и он победно выпрямился, чувствуя себя хозяином положения.
— А я буду счастлива пристрелить вас, если вы попытаетесь это сделать, — не очень убедительно проговорила Гвинет. Морнингхолл бросил на нее презрительный взгляд, и она поблагодарила Бога за то, что маркиз не слышит, как гулко колотится ее сердце. Дрожащей рукой она открыла ридикюль, извлекла из него пистолет и сделала вид, что рассматривает его отделку. Лишь спустя несколько секунд она изобразила сладкую улыбку на лице и сказала: — Пожалуйста, начнем осмотр.
Морнингхолл искоса взглянул на нее — спокойный и бесстрастный.
Она взвела курок, щелчок прозвучал очень громко, а в следующую секунду она снова направила дуло в грудь Морнингхолла.
Его красивый, чувственный рот чуть скривился в еле заметной ухмылке.
Он равнодушно повернулся к ней спиной, демонстрируя абсолютное пренебрежение к пистолету, который, впрочем, дрожал в женской руке, и двинулся к двери.
— Что ж, — сказал он с угрозой. — Пойдемте со мной. Но только оставьте свой пистолет здесь, моя дорогая.
Ладонь Гвинет, сжимающая рукоятку пистолета, вспотела.
— Это еще почему?
— Потому что я не желаю, чтобы вы применили его против кого-то из тех несчастных, которым вы так хотите помочь, когда они набросятся на вас.
Гвинет некоторое время смотрела на маркиза, затем отвела взгляд и медленно положила пистолет на стол. Ноги у нее стали ватными, она с трудом поднялась и пошла за Морнингхоллом, испытывая искушение огреть его светлость зонтиком между лопаток.
Проклятие, она все-таки одержала верх. Не отступила и не уступила, и вот идет следом за ним — торжествующая и даже самоуверенная.
Деймон клокотал от гнева.
Она хотела осмотреть судно? Увидеть собственными глазами тот кошмар, в котором приходится пребывать заключенным? Ну что ж, он ей покажет. Он покажет, какое мерзкое хозяйство всучил ему этот подонок Болтон; он покажет ей такое, отчего у нее волосы встанут дыбом, лицо позеленеет и горошины пота выступят на ее красивом личике.
Морнингхолл направился в сторону юта, не интересуясь тем, поспевает ли Гвинет за его широким шагом. Глаза у него сверкали, а выражение лица было таким, что при виде его команда разбегалась. Шум и ропот нескольких сотен доведенных до отчаяния заключенных стал постепенно стихать при появлении Гвинет. Кто-то негромко присвистнул; кто-то насмешливо поклонился; кто-то на ломаном английском выкрикнул, что она может извозить в дерьме свое шикарное платье. Затем один из американцев, который ползал на коленях и локтях, драя палубу, увидел Деймона и стал выкрикивать в его адрес оскорбления. Лицо Деймона осталось бесстрастным, он явно не намеревался обращать внимание ни на этого человека, ни на скандирующих свои требования его товарищей, которые понимали, что все худшее ждет их впереди, когда они спустятся в трюм.
— Я хочу знать, каков порядок приема заключенных, прибывших на борт судна, — проговорила официальным тоном леди Симмз, стараясь говорить громко, чтобы перекрыть шум.
Деймон продолжал идти вперед и, не поворачивая головы, ответил:
— Их заставляют принять ванну.
— В горячей или холодной воде?
— В ледяной воде, взятой из этой чертовой бухты. Они — заключенные и ничего лучшего не заслуживают.
Он услышал, как Гвинет буквально захлебнулась от гнева, что доставило ему немалое удовольствие. Очень хорошо! А затем ее шаги замерли, и, обернувшись, он увидел, как она извлекла маленький блокнот и карандаш из своего ридикюля и начала что-то быстро писать.
Ознакомительная версия.
