— Почему бы нам не выпить чего-нибудь прохладительного? — предложил Адам и, не дожидаясь ответа, взял сестру под руку и увел.
Рейна смотрела вслед маркизу и подруге, идущим вглубь зала, где были сервированы столы с закусками и напитками. Неужели она ревнует? Как можно? Она лишь сегодня встретила этого человека, и он, кроме того, иностранец, чужак, даже не говорящий на ее языке!
Девушка почувствовала пристальный взгляд партнера.
— Я не наступил вам на ногу, синьорина? — весело поинтересовался граф.
— Нет, — коротко ответила Рейна. — Просто я, вероятно, не привыкла к жаре.
— Жаре? — повторил Эрве, подняв брови.
Рейна только сейчас спохватилась, что в зале было довольно прохладно, и быстро поправилась:
— Я хотела сказать, к холоду.
— Понимаю, — учтиво кивнул граф.
Так, значит, девчонка увлеклась маркизом? Ничего, он быстро положит этому конец!
— Мы не должны проводить слишком много времени вместе, Арабелла, — втолковывал Адам сестре.
— Лучше со мной, чем с Рейной, — издевательски хмыкнула Арабелла. — Я думала, леди Делфорд упадет в обморок, когда вы танцевали.
Адам уже собирался напомнить сестре, что именно по ее предложению пригласил Рейну на танец, но промолчал. Что ни говори, а никто не заставлял его умолять мисс Делфорд о втором танце.
Пригубив сладкий фруктовый пунш, Арабелла как можно равнодушнее заметила:
— По-моему, ты произвел на Рейну впечатление.
— Она изменилась, — небрежно заметил Адам. Арабелла рассмеялась и легко коснулась его руки:
— Ах, братец, ты, случайно, не увлекся сам?
— Ребенком, едва со школьной скамьи? — пожал плечами Адам. — В самом деле, Белла, где твой здравый ум? Ну а теперь расскажи мне, как ты жила все это время.
— В прошлую среду мы поселились на прелестной вилле, в городском предместье, на холме, выходящем на залив. Иногда, закрыв глаза, я представляю, что никуда не уезжала из Генуи, — воздух, вода и цветы здесь пахнут точно так же.
Заметив, что Адам, почти не слушая, смотрит на танцующих, девушка лукаво добавила:
— Скоро тебе не придется разговаривать с Рейной по-французски. Она очень способна к языкам, и не пройдет и месяца, как бегло заговорит по-итальянски, к величайшему неодобрению своего отца.
— Рад, что она не узнала меня. Леди Делфорд, как ты и говорила, крайне расстроена. Тебе не следовало предлагать, чтобы мы танцевали. — Он небрежно смахнул пылинку с рукава и откровенно заметил: — Ее отцу вряд ли понравится, когда он узнает, что дочь дважды танцевала со мной.
— Дважды? По-моему, братец, ты искушаешь судьбу!
Однако вопреки строгим словам девушка восторженно улыбнулась.
— Это всего-навсего танец, Белла, — резко ответил Адам. — Но я сказал Рейне, что хочу потанцевать с тобой. Пойдем.
— Ну уж нет! — заявила Арабелла. — Ты мой брат, и я не обязана терпеть твое общество и молча страдать! Видишь ли, на мне туфли Рейны, и, увы, они ужасно жмут! Но расскажи, что ты успел узнать? Замешан ли граф в пропаже товаров?
— Конечно, — кивнул Адам. — Мы с Эрве в прекрасных отношениях с тех пор, как я спас их с другом от трех негодяев, которых убедительно изображали люди Да-ниеле. Слава Богу, никто не был ранен. Держитесь подальше от него.
— Повинуюсь, милорд, — покорно пробормотала Арабелла, шутливо приседая. Старшие братья никак не отвыкнут отдавать приказы сестрам!
Адам сурово нахмурился.
— Правда, пока ничего не удалось узнать. Граф проговорился, что имеет любовницу, уже немолодую женщину, которая вращается в близких к королю кругах. Его друг Селестино утверждает, что старая кляча осыпает Эрве золотом.
— Золотом, полученным от продажи наших грузов?
— Возможно. Что же касается того общества, которое он организовал… меня еще не пригласили в него вступить. Но думаю, что я встречался со многими его членами в доме Эрве. Это в основном молодые дворяне, ищущие развлечений. Граф, несомненно, их путеводная звезда.
— Я буду очень внимательной. И если эта женщина действительно здесь, при дворе, рано или поздно мы встретимся.
— Будь осторожнее, Белла, — прошептал Адам, чуть касаясь щеки сестры.
— Хорошо, зануда несчастный!
Рейна растянула губы в деланной улыбке.
— Ах, все это так волнующе! — воскликнула она излишне весело.
— Вы совершенно правы, — сухо согласился граф. Рейна с облегчением услышала, что музыка смолкла, и низко присела перед графом.
— Я должна вернуться к матери, месье. Она уже машет мне.
Эрве поклонился и предложил ей руку.
— Как долго ваш прославленный батюшка останется в Неаполе, мадемуазель?
Неужели от нее укрылся легкий сарказм, звучавший в его в голосе?
— Отец не говорит со мной на эти темы. Вероятно, многое зависит от переговоров короля с французами.
— Мне не хотелось бы, чтобы вы оказались в Неаполе в тот момент, когда Амьенский договор будет расторгнут. Говорят, Наполеон недоволен Актоном. Боюсь, пороховой погреб вот-вот взорвется.
— Искренне надеюсь, что до этого не дойдет, месье. Мне жаль покоренные страны и порабощенных людей.
— Но в Неаполе найдется немало жителей, мадемуазель, считающих Наполеона освободителем и готовых открыть ему городские ворота.
— Они заблуждаются. Наполеон ограбил все завоеванные им страны и пытался уничтожить традиции, связывающие людей.
— А некоторые считают, что он — само олицетворение свободы и неподкупности.
— Для ярого роялиста, месье, вы человек весьма широких взглядов.
Эрве улыбнулся в серьезное юное личико.
— Я прожил на свете дольше, чем вы, мадемуазель, и, вероятно, стал циником.
— Благодарю за танец, месье.
И прежде чем Эрве успел попросить еще об одном танце, Рейна снова сделала реверанс и повернулась к матери.
— До скорого свидания, мадемуазель, — тихо произнес он.
Сардиния
Антонио Дженни, почесывая седую бороду, следил за медленно идущим по берегу человеком, которого полгода назад вытащил из бушующих волн. Спасенный был немолод, но лицо, осунувшееся от жара и боли, казалось совсем старым. То, что он, тяжело раненный, несколько часов провел в бурлящем штормовом море, вцепившись в обломок мачты, свидетельствовало о необычайной силе. Недаром Риа, жена Антонио, твердила, что уж этот храбрец не позволит дьяволу прийти за ним раньше назначенного срока!
Риа почти не отходила от незнакомца и ухаживала за ним, как за сыном. Антонио не упрекал жену. Скорбь по потерянному в море сыну состарила и ее тоже. Она назвала раненого Доно, поскольку он казался ей даром морского царя. Теперь ее слезящиеся глаза вновь светились бодростью и решимостью. В бреду незнакомец бормотал странные непонятные вещи, вспоминал такие далекие страны, что Риа и Антонио немало изумлялись.
