– Не знаю, – прошептала она. – Я поклялась, что не буду принадлежать ни одному мужчине. Но теперь… не знаю.
Бритта и Анна обменялись изумленными взглядами.
– Что ты хочешь сказать? Ты влюбилась в него?
– Нет, нет! Конечно, нет! Просто… как ты могла так безропотно покориться, Бритта? Ты говоришь, Грим добрый, но он ведь не оставил тебе выбора. И ты еще чувствуешь себя благодарной. Это… неправильно.
– Госпожа, что нам еще остается? Подумай сама, ты родственница короля, росла и воспитывалась как леди, но разве тебе позволили выбрать себе мужа? Или хотя бы согласия твоего спросили, когда выдавали замуж?
– Но это другое. Брак почетен для женщины.
– Да, но… – Бритта вспыхнула и бросила взгляд на своего викинга. – Грим путался в словах и что-то сказал о ребенке, но я так поняла, что он подумывает о женитьбе.
– Вот видишь, – вмешалась Анна. – Из страсти Рорика к тебе, госпожа, вышло хоть что-то хорошее.
– Но я ничего ему о вас не говорила. Только один раз попросила освободить нас всех в тот день, когда он бросил в море мое кольцо.
– Значит, он не безнадежен. Кто знает, может, когда-нибудь он даже обратится в христианство.
Ивейна не могла не улыбнуться при этом невероятном предположении, но на ее глазах блеснули слезы.
– Христианские земли остались так далеко, – пробормотала она. А затем выпрямилась и раскинула руки. – Но я буду молиться за вас обеих.
– А мы за тебя, госпожа.
Они обнялись. Не знатная дама, дочь ремесленника и рабыня, а три женщины, глядящие в лицо неизвестности с отвагой и волей к жизни.
Через час Ивейне, не находившей себе места в опустевшем шатре, доставили бадью с водой, мыло и сундучок с одеждой и украшениями. Но вместо того, чтобы испытывать благодарность, она чувствовала себя беззащитной, потерянной, и совершенно одинокой.
Подавив дрожь, девушка с опаской потрогала воду и обернулась, услышав шаги.
Под полог нырнула маленькая, крепкая фигурка.
– Анна! – Взвизгнув от удивления, Ивейна бросилась обнимать подругу. – Откуда ты?
– Меня купил Рорик, – ответила Анна. – Чтобы я прислуживала тебе.
Ивейна изумленно уставилась на нее.
– Прислуживала мне?
– Если я правильно поняла. Они с Гуннаром говорили по-норвежски. Гуннар потащил меня в таверну за пристанью, но тут появился Рорик, приказал отвести меня на корабль и дал ему денег.
– Но почему?
Анна надула губки.
– Наверное, Рорик решил оказать тебе честь. Ты ведь не какая-нибудь служанка, которая привыкла сама за собой ухаживать.
Ивейна не находила слов.
Наверное, Анна права. Возможно, Рорик пытается соблюсти приличия, но это в любом случае добрый поступок. Он мог бы приставить к ней какую-нибудь из своих рабынь, чтобы она чувствовала себя еще более зависимой и одинокой.
– Госпожа?
Ивейна моргнула, неожиданно сообразив, что молчание затянулось.
– Но все равно я ни на что не соглашусь, пока он не ответит на пару вопросов, – выпалила она и откинула полог.
– Но, госпожа, а как же новые наряды? Подожди…
Анна говорила в пустоту.
Он стоял, прислонившись к борту, и, увидев его, Ивейна застыла от изумления.
Наводящий ужас норманнский воин исчез вместе с грубой туникой, железным шлемом и варварскими украшениями. Заправленные в сапоги коричневые штаны, красная шерстяная туника, расшитая золотом, и длинный голубой плащ из драгоценного бархата делали его похожим на истинного вельможу.
Солнце золотило его подстриженные волосы, а резко очерченный профиль казался еще более решительным на фоне зеленых холмов. Он был так красив, что дух захватывало.
Неожиданно девушка вспомнила о своем жалком наряде. Она попятилась и споткнулась о лежащее на палубе весло.
Рорик выпрямился, повернулся. И замер.
Вопросы, которые хотела задать ему Ивейна, вылетели у нее из головы. Ее бросило в жар от силы его взгляда, полного яростной и еле сдерживаемой страсти.
– Я… э… хотела поблагодарить тебя за Анну, но…
Огонь в его глазах угас. Но это ничего не изменило. Рорик в два шага преодолел разделяющее их расстояние и взял ее за руку.
– И еще хорошо, что ты не позволил разлучить Бритту и Элдит, – промямлила Ивейна.
– Мне жаль, что на твоих глазах погибли два человека.
Она изумленно моргнула. Вчерашние события давно вылетели у нее из головы.
– Ты сожалеешь?
Он безрадостно усмехнулся.
– Кетиля мне не жалко, но все могло сложиться иначе. Я знал, что они с Ормом враги, но… поддался на уговоры…
Ивейна нахмурилась.
– Я слышала, ты запретил им разговаривать друг с другом.
– Только Кетилю, – ответил Рорик. – Я и нанял его при этом условии. Это моя ошибка. Оттар попросил меня взять на корабль его друзей. Но мы с Ормом не подумали о том, на что может толкнуть человека трусость.
– Я знаю, что такое правосудие, – робко пробормотала Ивейна. – Но это же ужасная смерть… быть привязанным к трупу, не иметь возможности освободиться…
– Да. – Сочувствие смягчило жесткую линию его рта. – Ты помнишь, каково быть связанной и беспомощной. Но подумай сама. Кетиль мучился бы дольше, если бы мы просто бросили его за борт.
Не дождавшись ответа, он улыбнулся.
– Поэтому мне не хотелось, чтобы ты видела его смерть, кошечка. У тебя слишком мягкое сердце.
В душе Ивейны вспыхнула обида.
– У моего сердца хватит твердости противостоять тебе, – возразила она.
– Нет. – Рорик протянул руку и погладил ее по щеке. – Я уже в нем. Или скоро в нем буду.
Ивейна глядела на него, разинув рот.
– Тебе не сердце мое нужно, – выпалила она наконец. – А что касается остального…
– Стоит мне завладеть твоим сердцем, как за ним последует и остальное.
– Остальное? – Она перевела дыхание. – И что тогда? А ты хоть подумал, что будет со мной после этого… пират?
Он усмехнулся.
– А ты уверена, что это «после» наступит, маленькая колдунья? Только если ты снимешь с меня заклятье.
Девушка опешила. Заклятье? О чем он говорит?
– Зачем мне накладывать заклятье, которое сделает меня пленницей, отвергнутой любовницей, а затем и рабыней? – возмутилась она. – Если между этими понятиями и есть разница, то я ее не вижу.
– Разница есть, – заверил ее Рорик. – Но не бойся, кошечка, тебе это не грозит. Тебя ждет иная судьба.
– Но…
– Тише, – прошептал он и склонился над ней. – Не бойся. Я хочу тебя, но никогда не обижу. Ивейна…
Господи, неужели он впервые назвал ее по имени? Ей так хотелось ощутить тепло его объятий, обжигающий жар поцелуев.
Губы Рорика скользнули по ее губам и припали к ним с ошеломляющей страстью.
