При свете свечи, укрепленной в канделябре на стене, было абсолютно не заметно, что стенная панель скрывает потайной ход.
«Я нашла его! – радовалась Имильда. – Кто знает, быть может, если случится что-то непредвиденное, этот ход сослужит мне хорошую службу».
И она направилась в свою спальню.
Из соседней комнаты, где спала няня, не доносилось ни звука, и Имильда с облегчением подумала, что никаких объяснений ей завтра утром давать не придется.
«Теперь я знаю обо всем, что происходит в Мелверли-холле, – размышляла она. – И хотя его светлость не желает этим интересоваться, в его родовом гнезде творятся очень опасные дела».
Маркиз спешно покинул Хасборн-хаус и отправился в Лондон вне себя от ярости.
Как мог он, столь искушенный в светских интригах, попасться в ловушку! Как мог допустить, чтобы его вынудили жениться?
Он не собирался жениться еще очень долго и вообще предпочел бы оставаться холостяком, если бы не необходимость иметь наследника.
Маркиз отлично понимал, что представляет собой лакомый кусок и что тщеславные мамаши мечтают, чтобы именно их дочь стала маркизой Мелверли.
А посему маркиз не обращал на дебютанток никакого внимания и развлекался в обществе признанных красавиц бомонда.
В отличие от большинства своих друзей маркиз не содержал любовниц в скромном маленьком домике где-нибудь в Челси[6] или Сент-Джонс-Вуде.
Ему не хотелось оплачивать оказываемые женщиной услуги, и не от жадности, а потому что это вызывало у него отвращение.
Ему вовсе не требовалось покупать любовные утехи.
Он был не только хорош собой, но и умен и слыл отличным собеседником.
Кроме того, он отличался завидной щедростью.
Он осыпал объект своей страсти цветами и подарками, и женские сердца отзывались на это восторгом и благодарностью.
Веера, зонтики от солнца, перчатки, дорогие французские духи почти ежедневно посылались красавице, которой маркиз в данный момент интересовался.
К несчастью, его любовные романы всегда были непродолжительными.
Маркиз и сам не мог понять почему.
Почему женщина, которую он так недавно и так страстно желал, ради благосклонности которой готов был пожертвовать очень многим, вдруг начинала его раздражать.
У него уже не хватало сил слушать ее бесконечную болтовню?
После долгих лет войны, которые маркиз провел на полях сражений под командованием Веллингтона, а потом в оккупационной армии, лондонская великосветская жизнь показалась ему необыкновенно привлекательной.
Маркиза абсолютно не трогало, что в Уайт-клубе заключались пари, сколько продлится его очередной любовный роман, как делались ставки на скачках в Ньюмаркете.
«Мне всегда было безразлично, что говорят за моей спиной, – заявил он как-то раз. – Лишь бы в глаза мне не говорили гадостей».
В свете это выказывание повторяли и обсуждали тысячи раз. Многие сочли его шуткой, однако маркиз говорил совершенно серьезно.
В Хасборн-хаус, на скачки, которые устраивал граф, он отправился, рассчитывая выиграть кубок.
Считалось, что это одни из самых сложных и престижных состязаний в Англии.
Как раз в то время маркиз размышлял о том, стоит или не стоит заводить интрижку с графиней ди Торрио.
Друзья предупреждали его, что это было бы ошибкой.
Однако сама графиня, красавица итальянка с темными волосами и огромными черными глазами, всякий раз при встрече с маркизом на балах и званых вечерах давала понять, что не будет возражать против его ухаживаний.
Он был уверен, что графиня – необыкновенно страстная особа, и склонялся к тому, чтобы пережить с ней незабываемые мгновения.
Близкие друзья маркиза отговаривали его.
«Не глупи, Вулкан, – говорили они. – Ее муж, известный дипломат, необычайно ревнив. Если он хоть что-то заподозрит, пощады не жди. Связываться с этой итальяночкой – все равно что класть голову в пасть льву».
Однако это лишь подогревало интерес маркиза.
И все-таки, выиграв стипл-чейз, он решил, что не стоит искушать судьбу дважды.
Кроме красавицы итальянки, немало женщин поглядывали на него с так хорошо знакомым ему выражением.
Взять хотя бы жену пожилого государственного служащего, которая перед самым отъездом маркиза из Лондона пригласила его поужинать с ним.
«Соберется лишь небольшой круг знакомых, – сказала она, – поскольку, к сожалению, мой муж в настоящее время пребывает на севере».
Маркиз прекрасно понимал, что это означает: когда он приедет в гости, то увидит лишь одну пожилую пару.
А сразу после ужина они наверняка заторопятся домой, и маркиз с хозяйкой останутся одни.
Так что все условности будут соблюдены. Никто не сможет сказать, что он ужинал наедине с замужней женщиной.
Маркиз уже почти решил сразу же по возвращении в Лондон отправиться к ней.
И вот графиня Хасборн спутала ему карты, обвинив в том, что он скомпрометировал леди Имильду.
А ведь друзья не раз предупреждали его, что с молоденькими девушками нужно держать ухо востро.
И основания для подобных предупреждений у них были, причем очень даже веские.
Например, один из друзей маркиза, молодой граф, был вынужден жениться на девушке, которая не могла похвастаться знатным происхождением.
Ее мать не остановилась перед тем, чтобы призвать на помощь принца Уэльского, доказывая, что молодой человек нанес непоправимый урон репутации ее дочери.
Вина молодого графа заключалась лишь в том, что как-то вечером после ужина он вышел с девицей в сад.
В тот вечер ожидалось лунное затмение, и ему показалось интересным его понаблюдать.
В действительности же никакого лунного затмения не произошло, зато принц Уэльский, сообщив графу о необыкновенных страданиях матери девушки, настоятельно посоветовал ему, учитывая сложившиеся обстоятельства, жениться на девице.
Маркиз был уверен, что с ним-то уж такого никогда не случится.
На леди Имильду он вообще не обращал внимания до тех пор, пока она не заговорила с ним за ужином о тех трудностях, которые выпали на долю фермеров после войны.
Маркиз действительно никогда об этом не задумывался, хотя иногда он испытывал легкое чувство вины за то, что решил никогда больше не появляться в Мелверли-холле.
Однако он успокаивал себя тем, что для такого решения у него есть веские причины, и никто не заставит его изменить это решение.
Мелверли-холл олицетворял собой все несчастья жизни маркиза после смерти матери.
Когда умер его отец, он с облегчением понял, что больше не обязан общаться с мачехой.
И маркиз распорядился, чтобы она навсегда покинула его родной дом, предоставив ей необходимое обеспечение.
