В Неаполе на балу она снова появилась, как говорили очевидцы, «в чудовищно неприличном виде, с обнаженными руками и грудью».
В Афинах она «ходила почти голой и танцевала в таком виде со своими слугами«.
Все это вихрем пронеслось в голове маркиза.
Он с ужасом представил себя страдающим от подобных проделок собственной жены, представил, как люди будут злословить о ней за его спиной. Неужели его ждет подобная участь? Разве заслужил он того, чтобы о его жене, маркизе Брум, говорили примерно то же, что сказала леди Бессборроу о легкомысленной Кэролайн:
– После того, как я увидела принцессу на балу, мне стыдно, что я англичанка.
Айво не любил говорить об этом, но он очень гордился чистотой и благородством собственной крови.
Предки его своими подвигами украшали историю Англии. Бромли, к клану которых он принадлежал, отличились не только службой при дворе, но также подвигами на полях сражений и в морских баталиях, в которых им доводилось участвовать.
Маркиз всегда заботился о том, чтобы не сделать ничего порочащего доброе имя его семьи, не опозорить герб, красовавшийся над парадным входом в замке Брумов и на дверцах его карет в Лондоне.
Айво попытался успокоить себя тем, что Кара, хотя она и коротко постриглась, а также переоделась в мужское платье, чтобы убежать от опекуна, забравшись в карету незнакомого мужчины, все равно была невинным младенцем по сравнению с принцессой Кэролайн.
Смешно было даже предположить, что он не сумеет заставить восемнадцатилетнюю девчонку вести себя пристойно и подчиняться ему.
«В конце концов, мне ведь доводилось командовать войсками, – напомнил себе маркиз, – и мне это вполне удавалось».
Но в нем зашевелилось вдруг неприятное подозрение, что женщина, сколько бы лет ей ни было, гораздо хуже целого батальона солдат, привыкших подчиняться приказам командира.
Он поговорил еще немного с мистером Бингэмом, затем тот удалился в отведенную ему спальню, сказав, что хочет выспаться перед тем, как на него свалится груз проблем, связанных с похоронами старого короля и коронацией нового.
Маркиз решил, что должен подняться к Каре и поставить ее в известность о неожиданном изменении своих планов.
Вряд ли девушка будет в состоянии отправиться завтра в Лондон вместе с ним, но Айво очень не хотелось оставлять ее надолго одну в Бруме.
Хотя появление Кары в Лондоне наверняка вызовет определенную неловкость, у маркиза было смутное ощущение, что лучше держать ее поблизости от себя, чтобы всегда быть в курсе того, что она замышляет.
«Она теперь моя жена, – сказал себе Айво. – И чем скорее я дам ей понять, что не потерплю никаких глупостей, тем будет лучше».
Пожелав спокойной ночи мистеру Бингэму, Айво направился к себе в спальню.
В холле он посмотрел на часы и, увидев, что нет десяти, решил, что, пожалуй, сейчас еще не слишком поздно нанести визит новобрачной.
Нет худа без добра. Если о восшествии короля на престол объявят не раньше понедельника, было бы ошибкой сообщать о своем браке раньше. Возможно, лучше отложить это на несколько дней.
«Не стоит принимать решение, пока я не окажусь в Лондоне и не увижу своими глазами, что там происходит», – справедливо рассудил маркиз.
Он подошел к двери апартаментов, которые теперь занимала Кара, и остановился в нерешительности.
Затем Айво решил, что будет гораздо естественнее зайти в спальню Кары через будуар, расположенный между их комнатами.
В будуаре проводила большую часть времени мать маркиза. Комната была обставлена умелой женской рукой, здесь было все, что ценила больше всего покойная маркиза, – портреты ее сына и дочерей в детском возрасте, огромный портрет мужа на стене и чудесные картины французских мастеров, которые свидетельствовали, по мнению маркиза, что у его матери был безукоризненный художественный вкус, унаследованный им.
Айво отдал лакею распоряжение собирать вещи и вошел в будуар. Ему показалась возмутительной мысль о том, что теперь этой комнатой будет пользоваться чужая женщина, тем более жена, которой ему пришлось обзавестись против воли.
Он сказал себе, что сейчас самое главное – установить с Карой такие отношения, чтобы она сразу поняла, кто глава семьи, и осознала, какого именно поведения ждут окружающие от его жены.
Как всегда, в соответствии с распоряжениями маркиза, все комнаты в Бруме поддерживались в безукоризненном порядке, и будуар, хотя им давно не пользовались, был полон цветов и зажженных свечей.
Так было всегда, когда маркиз ночевал в Бруме. Он знал, что, хотя давно не открывал дверь, разделявшую его спальню и будуар, все за этой дверью готово к тому, чтобы порадовать его глаз уютом.
Айво испытывал острую грусть, входя в эту комнату, где все напоминало о покойных родителях.
Он специально не стал поднимать глаза на висящий над камином портрет отца и на чудесное изображение матери кисти сэра Джошуа Рейнолдса.
Вместо этого он быстро прошел к двери, ведущей в соседнюю спальню.
Взявшись за ручку двери, маркиз вдруг испытал приступ отвращения к женщине, отнявшей у него драгоценную свободу.
Затем Айво сказал себе, что в этом нет ее вины и было бы крайне неспортивно и не по-мужски обвинять Кару во всем, что случилось.
Он повернул ручку и обнаружил, что дверь заперта изнутри. Айво даже подергал за ручку, чтобы убедиться, что не ошибся.
Маркиз не мог представить себе, что Кара намеренно заперла дверь на случай, если ему придет в голову зайти к ней, поэтому он решил, что из-за глупой ошибки какой-нибудь неопытной горничной дверь оставили запертой, несмотря на то, что в спальне расположилась Кара.
Маркиз подумал, что лучше будет выйти в коридор и войти в спальню Кары через другую дверь, но потом решил все же постучать, не желая быть замеченным кем-нибудь из слуг. Им и так хватало поводов для сплетен.
Он осторожно постучал по деревянной панели. Тихонько, так как не хотел, чтобы дежуривший в коридоре лакей понял, что происходит в спальне господ, но в то же время достаточно настойчиво, чтобы слышно было внутри.
На стук его никто не ответил.
– Кара! – позвал маркиз.
Он подумал сначала, что девушка не слышит его, но через несколько секунд за дверью раздался ее слабый голос.
– Что… такое?
– Я хочу поговорить с вами. Откройте дверь!
Последовала пауза. Затем девушка твердо произнесла:
– Нет!
– Это важно, нам необходимо поговорить, – настаивал маркиз.
Ответа не последовало, и Айво решил, что девушка, должно быть, выбирается из кровати, чтобы открыть дверь.
Когда она заговорила снова, голос звучал гораздо отчетливее, видимо, она подошла к двери с той стороны.
