— Я стараюсь, но у меня не получается! Что же мне делать? — сердито спросила она.
— Откуда я знаю? Не сиди сиднем! Навести друзей! Съезди с сестрой в Бат на воды… Сделай хоть что-нибудь, черт возьми!
— А потом ты будешь упрекать меня в мотовстве?
— В обмен на твое молчание, Эвелин, можешь покупать все, что хочешь.
— Ты хотел сказать «в обмен на мою свободу», не так ли? Так они спорили еще бесконечно долго.
Но из всех бессмысленных вещей и занятий, которыми она пыталась утешиться, и которые не могли залечить кровоточащую рану в ее сердце, оранжерея была ее раем.
Эвелин взглянула на отражение горничной в зеркале. Мод скручивала ее волосы в пучок на затылке.
— Так ты говоришь, он часто уезжает из дома? Девушка перестала крутить волосы Эвелин, вынула изо рта шпильки и охотно сказала:
— Мистер Бентон говорит, что его сиятельство не любит бывать дома, если здесь никого нет. Он не выносит одиночества. В последний раз гости жили у него почти три месяца.
Она опять сунула шпильки в рот, Эвелин нахмурилась:
— А сестры Фрэнклин? Они часто здесь бывают? Мод опять вынула шпильки.
— Мэри и Сара Фрэнклин? — Она покачала головой: — Нет, мэм, я ничего не знаю про них.
Но, колдуя над прической своей госпожи, Мод поведала ей, что однажды ночью Натан и его приятели до полусмерти напугали новую горничную, играя в привидения, и что экономка миссис Гиллет случайно застала Уилкса и девушку-судомойку в весьма компрометирующих позах. Судомойка, по словам Мод, больше здесь не работает — она прислуживает сестре графа в Бирмингеме, это в десяти часах езды отсюда.
Эвелин не слишком удивилась. Она слышала немало историй о безобразиях, которые творятся в Истчерче. Придворные с удовольствием судачили про карточные игры и непристойные сборища в доме графа.
Когда Мод закончила укладывать ее волосы, Эвелин ощутила легкое головокружение.
Она завтракала одна в восточной столовой, разглядывая пейзаж за окном. Преданный дворецкий Бентон сообщил, что Натан уехал в деревню, но собирался вернуться к ужину.
Итак, он оставил ее одну в доме, полном воспоминаний. Как и раньше, у него не было ни малейшего уважения к ее чувствам.
— Мне нужен секретер или письменный стол, Бентон. Я хочу написать и отправить несколько писем.
— Да, мэм, его сиятельство дал мне указания на этот счет.
— И еще прикажи оседлать для меня лошадь.
— Слушаюсь, миледи.
Позавтракав, Эвелин укуталась в шаль и вышла из столовой. Проходя по коридору восточного крыла, она не поднимала глаз с ковровой дорожки, чтобы не смотреть ни направо, ни налево. Это была опасная территория. Здесь располагалась гостиная, в которой хранились любимые игрушки ее сына. Днем, во время чаепития, Эвелин садилась на пол и играла с Робби. В другой комнате он однажды попал под ноги лакею, от неожиданности тот потерял равновесие и приземлился на пятую точку. Чуть дальше был семейный кабинет — здесь малыш добрался до папиной чернильницы и испачкал стену. Чтобы отмыть от чернил его пальцы, понадобилось два дня и немного щелока, а пятна на стене, насколько ей было известно, остались до сих пор.
Нет, не надо об этом думать! Последние три года Эвелин подавляла все те эмоции, которые заставляли ее страдать. Если она начнет все переживать заново, вернется прежняя боль… «Забудь про чувства!» — мысленно приказывала она себе, идя по дому.
Когда Эвелин, наконец, добралась до своих покоев, сердце ее учащенно билось, но она все-таки выдержала этот путь!
В одном из двух сундуков, принесенных из кладовки, нашлась ее старая амазонка. Она была ей немного тесновата, но сидела неплохо. Переодевшись, Эвелин вышла на подъездную аллею, где ее уже ждала оседланная лошадь. В воздухе чувствовалась морозная свежесть — то, что надо для конной прогулки!
Раньше она любила верхом объезжать окрестности. Поместье было таким большим, что она каждый день находила новый маршрут. Сейчас Эвелин миновала парк и выехала в долину извилистой реки. Стояла поздняя осень, и поля в основном пустовали, но жители поместья не сидели, сложа руки: одни скирдовали сено, другие превращали истощенный коричневый пахотный слой во влажный чернозем, на котором весной можно будет высевать новые культуры.
Эвелин с наслаждением дышала свежим деревенским воздухом. Она отпустила поводья, и ее лошадь свободно скакала по холмистой местности. Но это было слишком легкомысленно; пропустив некогда знакомые ориентиры, она неожиданно оказалась на вершине холма, с которой открывался вид на соседнее поместье.
Эвелин натянула поводья, заставив лошадь остановиться, и взглянула на особняк, в котором жили Дюполи. В душе ее шевельнулась обида, которую она считала давно забытой. Александра Дюполь была ее подругой, но после смерти Робби в сердце Эвелин, до краев наполненном горем, не осталось места для друзей и родных. Каково же было ее удивление, когда однажды утром, поднявшись на этот холм, она увидела своего мужа, идущего под ручку с Александрой! Они шли, сомкнув головы, и были так поглощены друг другом, что едва заметили Эвелин наверху.
Александра попыталась сделать вид, что они просто гуляют, и пригласила Эвелин к ним присоединиться. Но по взгляду мужа Эвелин поняла, что она здесь лишняя. Потом она много раз видела их вместе, они вели себя как влюбленная парочка…
Может, спуститься вниз и объявить о своем возвращении? Но ей не хватило смелости. Она развернула лошадь и поехала назад, в аббатство.
К сожалению, там ей нечем было занять ни голову, ни руки. Она немного побродила по своим комнатам, ощущая то же беспокойство в груди. Бентон сказал, что завтра привезут ее вещи, и это звучало как окончательный приговор. Неужели она больше не вернется в Лондон? Вспоминая столицу, принцессу Мэри, бедняжку Харриет и всех обитателей Букингема и Сент-Джеймса, она невольно думала о Пирсе.
Но сейчас вспоминать о нем бесполезно! Как бы высоко Данхилл ее ни ценил, он не пойдет на открытый конфликт с Натаном. В тот момент, когда Натан увез ее из Лондона, точно мешок с картошкой, он положил конец ее флирту с Пирсом. И это уже никак не исправишь. Сейчас она живет в мужнином доме, спит в той же постели, что и десять лет назад, когда выходила замуж за Натана. «Забудь про чувства!» Возродить ее брак невозможно. Она больше не любит Натана.
Ей хочется только одного — уехать.
Как же избавиться от этих мыслей? И вдруг до нее дошло.
Эвелин подняла глаза и улыбнулась.
— Бентон! — крикнула она, прекрасно зная, что он сейчас далеко и ее не услышит.
Не важно! Она придумала, чем будет заниматься. Этот особняк похож на охотничий домик молодого повесы. Она вернет ему былое величие.
