Ознакомительная версия.
Дальше он уже не думал, потому что как сумасшедший взлетел вверх по лестнице и ворвался в комнату. Перед ним предстала кошмарная картина. Несчастная действительно сумела открыть окно и перебраться на подоконник. Когда вбежал Гривин, Варя лежала на животе, отчаянно пытаясь руками столкнуть себя вниз. Дмитрий оказался на месте вовремя, еще немного, и ей удалось бы реализовать свой план, который, судя по всему, вынашивался давно. Гривин подскочил и, схватив девушку сзади, оттащил на диван. Варя хрипела и билась в его руках. Глаза закатились, лицо стало безумным. Дмитрий, пытаясь привести ее в чувство, плеснул на нее воды из кувшина для мытья рук, находившегося неподалеку. Но это мало помогло. Он ясно понимал, что привело ее к ужасному решению – невозможность теперь быть полноценной женщиной и рассчитывать на ответную любовь. Только это могло заставить Варю жить и бороться с недугом.
Дмитрий потом пытался вспомнить свои мысли и объяснить самому себе, как все произошло. Но не мог, вероятно, потому, что в тот миг им двигал не жесткий расчет и рассудок, а нечто более глубинное, чего мы сами порой в себе и не подозреваем. Он лихорадочно стал расстегивать платье на Варваре, осыпая ее лицо, шею, обнажившуюся грудь страстными поцелуями. Она перестала биться, замерла и застонала в его объятиях.
И в это время дверь распахнулась, и на шум вбежали горничная и сам Прозоров. Горничная охнула и покраснела. Прозоров молча обвел глазами комнату. Ему было достаточно беглого взгляда, чтобы понять: здесь произошло нечто более существенное, нежели банальное совращение. Дмитрий, тяжело дыша, едва мог вымолвить:
– Я должен вам все объяснить, Платон Петрович!
И в это время он поймал на себе отчаянно умоляющий взгляд Варвары, которым она просила его не открывать отцу истину об ее ужасном замысле. Прозоров, как человек волевой и сильный, не простил бы своей дочери такого греха.
– Кажется, я догадываюсь, что здесь произошло, – медленно и со значением произнес Прозоров и внимательно посмотрел на Дмитрия. Может, он действительно догадался об истинных причинах, заставивших Дмитрия исступленно ласкать тело его дочери?
– Умоляю вас не понимать превратно того, что вы здесь застали. Варвара Платоновна… то есть… я… Я снова прошу у вас руки вашей дочери! – неожиданно для самого себя выпалил Гривин и с ужасом услышал свои слова как бы со стороны, словно кто-то иной произнес их. Прозоров удовлетворенно кивнул и, рассмеявшись, похлопал его по спине.
– Понимаю, понимаю! Мужской поступок! Молодец! Пойдем ко мне в кабинет!
Горничная вместе с тем быстро приводила в порядок одежду хозяйки, которая никак не могла прийти в себя и взирала безучастным взглядом. И лишь после слов Дмитрия она встрепенулась и ожила. Мужчины поспешно покинули комнату и прошли в кабинет.
– Ты благородный человек, Дмитрий Иванович, но понимаешь ли ты, какую жертву приносишь, какую обузу взваливаешь на себя? Ты молодой, полный сил человек, сможешь ли ты жить рядом с калекой, не унижая ее и не мучая себя?
– Я, Платон Петрович, умею отвечать за свои слова, – глухо произнес Гривин, а про себя подумал: «За эти слова ты будешь расплачиваться всю свою жизнь. Да еще вдвойне!»
Мысль о ждущей его Маргарите резала душу ножом. Он опять вышел подлецом и в ее, и в собственных глазах. Как хотелось быть хорошим и благородным! Пожалуй, в благородные-то, герои, он попал. Но ценой другой подлости!
Глубоко за полночь Маргарита, не смыкавшая глаз, услышала наконец шум подъехавшего извозчика и бросилась навстречу. Гривин вошел и медленно стал отряхивать снег с воротника. Девушка хотела броситься ему на шею, но остолбенела, споткнувшись о мертвый, отсутствующий взгляд.
– Бог мой, Митя! Что с тобой?! Что произошло? – леденея, произнесла она и догадалась прежде, чем он открыл рот.
Гривин вяло, но обстоятельно изложил все происшедшее. У него не было сил ни оправдывать себя, ни упрекать Варвару. Игра закончилась, ловушка захлопнулась. Марго, если может, пусть его простит. Нет ему прощения? Ну и поделом! Она найдет еще себе более достойного спутника жизни!
Маргарита слушала как во сне. В таком же состоянии отупелости от отчаяния она проводила его до двери. Они немного постояли, молча и обессиленно прижавшись друг к другу, потом Маргарита перекрестила его, и Гривин побрел к дожидавшемуся за воротами «ваньке», который подремывал на козлах в ожидании щедрого седока. В этот момент Дмитрий показался ей таким несчастным и сломленным, что не было стремления его ненавидеть.
Девушка поднялась в свою спальню и встала у окна. Вот он, решающий аргумент в их соперничестве с Варварой – окошко! Все-таки она переиграла Маргариту! Маргарита сделала ее калекой, именно это обстоятельство и сохранило Варваре Дмитрия! Марго долго глядела на падающий за окном снег, который все кружил и кружил, как мысли в ее голове. Она открыла окно. Посмотрела вниз, достаточно высоко, чтобы покалечиться, но вряд ли насмерть! Девушка захлопнула окно и легла в постель, она устала бороться с судьбой.
Свадьба была назначена через две недели. В связи с особыми обстоятельствами батюшка согласился совершить обряд венчания дома. Шаферами был приглашены Литвиненко и Колов. Гостей не звали никого, кроме Маргариты, которая и гостем-то не считалась. Весь обряд прошел скромно и очень трогательно. Расположились в гостиной, где из домашних икон соорудили нечто вроде алтаря. Невесту одели в роскошное платье, сшитое еще летом для этого случая. Его пышные складки и волны фаты за спиной удачно скрывали инвалидное кресло. Приглашенный фотограф поначалу даже и не понял, что к чему, попросил невесту встать и ужасно смутился открывшейся истине. Но портрет новобрачных получился удачным, и позже он красовался в гостиной Цветочного, где на первое время поселились молодые.
Они уехали сразу же на другой день после венчания. Дмитрия ждали его мастерские, хотя было понятно, что скоро Прозоров определит зятя в Петербург. Важным было другое – привыкнуть друг к другу без постороннего взгляда, найти самим решение своих деликатных проблем.
Маргарита уже не убивалась. Она словно отупела, утратила ощущение остроты своей потери. Теперь она решила поступить на Бестужевские курсы и сделаться учительницей или акушеркой, она еще не решила. Ей было все равно. Лишь бы занять себя чем-то полезным. Марго уже представила себя с остриженными волосами, как все курсистки, в скромном сереньком платьице, с серьезным выражением лица. Вот она торопится на лекции, со стопкой книг, перевязанных бечевочкой. Да и от дома на Васильевском недалеко, если выйти пораньше, так можно и пешочком успеть, на извозчика тратится не надо. Прозоров одобрил ее план и обещал оплатить расходы на обучение. Ведь теперь она сама должна была двигаться по жизни. Как прежде, жить месяцами в этой семье она уже не могла.
Ознакомительная версия.
