Услышав стук в дверь, Арлин начала неловко подниматься на ноги. Утирая слезы тыльной стороной рук, она с тревогой спросила:
— Кто это?
— Я, — ответила Эрин. — Мама, я хотела сказать, что собираюсь покататься.
Арлин тут же изменила голос.
— Да, да, конечно, — продолжила она с притворной легкостью, — поезжай, дорогая. Желаю тебе приятно провести время. Прости, что не впускаю тебя, но сейчас я занята.
Эрин молча постояла за дверью еще секунду. Ее смущала запертая дверь, но поскольку у нее хватало своих забот, она сразу же забыла об этом. Верховая езда была для нее единственным удовольствием, с тех пор как она вернулась домой. Помимо отдыха, конные прогулки давали ей возможность хоть какое-то время не видеть Закери.
Бен надел сбрую на ее любимую кобылу и остался ждать возле конюшни. Подойдя к нему, Эрин поспешила убрать лукавую улыбку с лица, чтобы он не подумал, что ей известно об их отношениях с Летти. Он, в свою очередь, попытался не выдавать эмоций в связи с ее экипировкой. Как всегда, вместо положенной женщинам юбки на ней были мужские штаны — для езды «в седле».
День выдался безветренный и жаркий. Нещадно палило солнце. Под ним, словно сдавшись на милость победителя, лежали в безмолвии поля с хлопком и кукурузой. Бескрайнее ярко-голубое небо незаметно сливалось с горизонтом.
Эрин выбралась на свою любимую тропу, которая через поля вывела ее к берегу извилистой речки, одного из многочисленных притоков полноводной Джеймс-Ривер. Ей нравилось отдыхать в этом живописном уголке. Поодаль стояла старая мельница. Закери закрыл ее несколько лет назад. Вблизи этого места река обмелела настолько, что через нее можно было перебраться на другой берег, просто перейти ее вброд. Позади мукомольни и крошечного каменного здания самой мельницы имелся прекрасный водоем для купания. В нем можно было найти спасение от нестерпимого зноя. Вдоль поросшего травой пологого берега тянулись застывшие как в карауле грациозные плакучие ивы.
Эрин не испытывала желания купаться. И переезжать речку вброд ей тоже не хотелось. В голове теснились мрачные мысли. Слишком многое изменилось за то время, что она отсутствовала. Жизнь в доме стала намного хуже, чем раньше, словно на него опустилось невидимое сатанинское покрывало, тяжелое и давящее. Помимо того, что ей осмелилась рассказать Летти, у нее были свои наблюдения. Она видела, какими забитыми выглядели другие слуги, занятые в хозяйстве. Они бродили в состоянии полного уныния, с понурыми головами и опущенными плечами. Даже у ее матери больше не хватало сил переносить эту обстановку, и, хотя она пыталась бодриться, Эрин видела в ее глазах тень нависшего несчастья. Когда ее мать думала, что на нее никто не смотрит, на ее лице отражались горечь и отчаяние.
Спешившись, Эрин ослабила узду и привязала лошадь к большому кусту. Сама же принялась бесцельно бродить вдоль берега, останавливаясь у места слияния речушки с мощной рекой. Она не сводила глаз с быстрого потока и с завистью думала, что река знает, куда ей течь. У нее же не было ни малейшего представления о том, что же делать дальше.
Впрочем, не все в ее нынешней жизни было безрадостным, встречались и кое-какие просветы. В частности, она с облегчением отметила, что Закери изменил к ней отношение. С тех пор как она вернулась из Атланты, он мало досаждал ей своим вниманием. Может быть, он питал специфический интерес только к детям, а она стала для него переростком? Эта мысль заставила ее испытать презрение к нему и одновременно пробудила грустные воспоминания. От них ее передернуло.
Эрин знала, что никогда не сможет забыть пережитого ужаса. Пять лет минуло с той поры, но она помнила все так ясно, словно это было вчера. Однажды ночью Закери прокрался в ее комнату и залез к ней в постель. Она проснулась, почувствовав его блудливые пальцы между ног. Испуганная этим неожиданным вторжением, она попыталась закричать. Тогда он схватил ее рукой за горло и начал сжимать пальцы. Он душил ее до тех пор, пока она начала терять сознание. Тем временем он продолжал пугать ее своим зловещим шепотом, дыша ей в лицо виски и заставляя содрогаться от мерзкого запаха. Он грозился убить ее, если она будет сопротивляться или осмелится рассказать все хоть одной душе. Она была вынуждена послушно лежать, боясь умереть. Сначала он долго трогал и тискал ее, как хотел. Потом терся своей омерзительной разбухшей плотью у нее меж бедер. Он пыхтел и мучил ее до тех пор, пока из его поганой глотки не стали исторгаться какие-то клокочущие звуки.
После его ухода у нее надолго осталось ощущение гадливости и опустошенности. Она не осмелилась рассказать об этом ни матери, ни Летти, хотя ее подружка заметила, что с ней что-то стряслось. На следующий день, прежде чем ложиться в постель, она сдвинула к двери всю мебель. И так продолжалось каждый вечер. Так она и спасалась ночью за баррикадами, пока не убедила мать позволить ей погостить у своей тети.
Теперь она больше не загораживалась мебелью, а запирала дверь на ключ и держала под матрацем кухонный нож. Если Закери посмеет сунуться ночью в ее спальню, она станет обороняться. Она была готова стоять насмерть, если потребуется.
Внезапно ей пришлось остановить поток мрачных воспоминаний. Позади нее, из чащи деревьев, послышался хруст хвороста. Ее охватил страх. Если Закери заметил, что она поехала одна, это могло подтолкнуть его к преследованию. Она знала, что он вернулся, потому что видела, как один из конюхов чистил его кобылу. Возможно, он взял свежую лошадь и собирался нагнать ее в этом тихом месте. Здесь, вдали от дома, никто не услышит ее крика. А главное, он мог быть вооружен!
Она быстро огляделась по сторонам и, заметив в траве увесистый камень, сжала его в кулаке — она будет обороняться.
Из перелеска показался всадник. Когда Эрин увидела, что это не Закери, у нее отлегло от сердца.
На великолепном белом жеребце к ней приближался Райан Янгблад.
Заметив камень у нее в руках, он понял, что испугал ее.
— Извините, — сказал он. — Должно быть, я нарушил ваше уединение. Но неумышленно. Ехал по делам и вот оказался в этих местах. Сам не знаю, как это получилось.
Райан слукавил. В действительности он специально подкарауливал ее. Он приезжал сюда каждый день, невзирая на дождливую погоду, и уже было потерял надежду. Наверное, Кейт ошибся, думал он. Не она, а кто-то другой катался возле этой речушки.
— Ничего страшного, — смущенно сказала Эрин. — Просто немного неожиданно.
Его белая рубашка была расстегнута до пояса, и невольно ее взор уперся в широкую грудь с порослью густых русых волос, затем машинально передвинулся к каменно-твердым бедрам в обтягивающих бриджах. От него исходила дерзкая сила, и было что-то роковое в выражении его глаз. Эти синие глаза, светившиеся изнутри, пробуждали дрожь, но не страх. От них возникало непонятное, еле уловимое беспокойство, напоминавшее скорее предчувствие.
