– Уберите это, – приказала я, указывая на зеленое платье и мантию. – И принесите платье абрикосового цвета, которое подарил мне король, – то, сшитое по французской моде!
В толпе гостей, помимо графа Боэмунда, я заметила и другое знакомое лицо: лицо графа Раймонда де Сен-Жиля, наследника Тулузы. Когда наши глаза встретились, я заметила в его взгляде откровенное восхищение и порадовалась, что так тщательно выбрала свой наряд.
Разумеется, вначале меня представили королю Гвидо, пожилому человеку с приятным лицом; затем мне представили других гостей: Жоффруа, брата Гвидо, графа Хамфри Туринского и графа Лео де Монтеня. Мы с графом Боэмундом тепло приветствовали друг друга; спустя мгновение Ричард подвел ко мне графа Раймонда.
– Джо, – сказал он, – мы должны благодарить Крестовый поход за возможность снова иметь графа своим другом. С сожалением должен признать, что в прошлом я также оказался вовлеченным в старинный спор из-за Тулузы, начатый еще при наших родителях, но, как только я принял крест, все распри были кончены – по крайней мере, для меня.
– Подозреваю, королеве Элинор этот старинный спор доставлял удовольствие – так же, как и моему отцу, – улыбнулся Раймонд. – Если бы решать предоставили нам с вашим братом, мы бы покончили спор в два счета!
– Теперь же я рад, мой друг, что мы отплываем в Акру вместе. Благодарю за то, что много месяцев назад вы доставили мои письма леди Джоан и королю Уильяму.
За столом я сидела рядом с братом; по другую его руку усадили Беренгарию. Когда начался пир, мне показалось, что Рик уже не так напряжен, а его будущая жена – не так застенчива.
Для нашего увеселения камергер пригласил местных танцовщиц. Гости встретили их появление одобрительными криками, но Беренгария густо покраснела и опустила глаза. Рик, бросив на меня насмешливый взгляд, все же хлопнул в ладоши, поблагодарил танцовщиц и отпустил их. Я жестом подозвала Блонделя, который немедленно взбежал на помост и опустился на одно колено перед королем.
– С вашего позволения, государь, – заговорил он, – мы с принцессой Наваррской споем для вас и наших гостей.
Вначале юный менестрель пел один; затем, к нему присоединился тихий, но мелодичный голосок Беренгарии. Они исполняли одну из любимых песен Рика. Через несколько минут он взял лютню из рук Блонделя и стал аккомпанировать певцам. Когда же запели последний куплет, брат склонился к Блонделю и присоединил к певцам свой глубокий, мощный бас.
После того как песня была допета, зал разразился одобрительным ревом. Я улыбалась про себя, радуясь своей удачной выдумке. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как граф де Сен-Жиль покинул свое место и подошел к Ричарду. Он что-то прошептал ему на ухо. Ричард кивнул, передал графу лютню и освободил для нового певца место – между своим и моим стульями.
– Наш друг и родич, граф Раймонд де Сен-Жиль, – объявил Рик, – и моя сестра, королева Джоан Сицилийская, исполнят песню, которую они певали вместе тринадцать лет назад!
Я пыталась протестовать, но Раймонд только смеялся. Потом он заиграл вступление и запел:
Казалось, так душа поет,
Расправив звучные крыла…
Я сразу вспомнила двор матушки и старого менестреля, который научил меня петь эту песню и дал первые уроки игры на лютне. Улыбаясь в ответ графу Раймонду, я присоединила к нему свой голос:
И птицей, славящей восход,
Та песня к небесам плыла…
К концу наши два голоса слились воедино, словно мы пели вместе всю жизнь. Брат присоединился к нам, но не отобрал лютню у Раймонда. Когда допели «Отшельника», Ричард встал и запел «Иерусалим на зеленом холме».
Все вскочили на ноги и хором спели всю песню до конца. Я чувствовала, как по моим щекам бегут слезы.
Затем мой брат поднял правую руку – совсем как мой супруг на палубе корабля в гавани Триполи. Все крестоносцы в зале сделали то же, и их крики, к которым присоединились все присутствующие, нарушили благоговейную тишину:
– Спасем! Спасем Гроб Господень! Спасем Гроб Господень! Спасем Гроб Господень!
Я никогда не забуду тот вечер – по нескольким причинам. Во-первых, я снова почувствовала себя молодой и даже желанной. Правда, я уже видела, как мной восхищался Филипп Французский, но его поклонение оскорбляло меня, а восхищение графа Раймонда – нет.
Во-вторых, вскоре после того, как мы легли спать, я проснулась и услышала, что Беренгария плачет в уголке широкой кровати, которую им с Ричардом предстояло разделить уже на следующую ночь. Тихо, чтобы не разбудить фрейлин, я спросила, что случилось.
– Ничего, – прошептала она. – Пожалуйста, спи, Джоан. Я… просто устала.
– Ты боишься завтрашней ночи! – сказала я, так как темнота придала мне храбрости. – Я это знаю, так что не отрицай. Я тоже плакала накануне свадьбы. Вряд ли тебе это понравится – мне не нравилось; но пройдет время, и ты привыкнешь. Поверь мне, Беренгария! Ты привыкнешь, а потом познаешь радость материнства. Только представь – ты родишь ребенка, который однажды станет королем Англии! Я понимаю, Ричард не такой муж, о каком ты мечтала, но вы славно заживете вместе, как жили мы с Уильямом. Почему бы и нет? Вас уже сейчас связывает любовь к музыке, а как он будет горд и счастлив, когда ты положишь ему на колени ребенка!
– Милая Джоан! – Голос у Беренгарии еще дрожал, но я поняла, что она немного успокоилась. – Как ты добра ко мне! Не бойся за меня. Спи, а я полежу еще немного и подумаю о том, как красив мой жених.
На следующий день в церкви Св. Георгия капеллан Ричарда соединил моего брата и Беренгарию священными узами брака. Никогда мой брат не выглядел красивее, чем в тот момент. Даже красота его черноволосой невесты в белом платье меркла рядом с ним. Он стоял, облаченный в великолепный розовый бархатный колет с богато вышитой мантией на плечах, и его огненно-рыжие волосы и борода сверкали в пламени сотен свечей у алтаря. Он был похож на бога Солнца…
Беренгария была очаровательна – ее шелковистые волосы цвета черного дерева рассыпались по плечам; на голове мерцающая двойная корона. Если Ричарда можно было сравнить с богом Солнца, то Беренгария была похожа на богиню Луны, белую и серебристую. Я от всего сердца желала им счастья.
День выдался длинным; под вечер я помогла фрейлинам моей новой сестры постелить постель для новобрачных. Потом я удалилась выпить последний бокал за счастье молодых.
Не знаю, услышал ли Господь мои молитвы, но после того дня Беренгария ни разу не говорила ни со мной, ни с кем-либо другим о своем муже. Последующие три дня они вместе провели во дворце Исаака; должна признать, что оба в те дни выглядели превосходно. Но вот празднества кончились, и Рик покинул нас, чтобы захватить и подчинить себе оставшуюся часть острова.
