– Анья упала вчера вечером и сильно ушиблась. Это-то и привело нас в твою пещеру.
Ивейн обрадовался, увидев, как мальчик простодушно кивнул. То, что ребенок с такой легкостью принял это объяснение, сгладило неловкость минуты.
– Что это у тебя здесь?
Ивейн постарался незаметно перевести разговор, указывая на мешок паренька.
Глаза мальчугана потемнели, но не от замешательства, а от боли, зазвеневшей и в его голосе:
– Так, несколько вещичек. Другим они показались бы незначительными, но это самое драгоценное, что у меня есть. – Киэр с трудом сглотнул. – Вещи, спасенные из развалин…
Он вдруг умолк, сдерживая слезы, которых стыдился.
– Твоего дома?
Анья почувствовала всю глубину горя мальчика, и девушка вдруг поняла, как могло случиться, что Киэр, совсем еще ребенок, оказался один в лесу.
– Твоей семьи?
Мальчик только кивнул, вскинув голову и не видящими глазами уставившись в потолок пещеры, не давая пролиться слезам, застилавшим ему газа.
Анья подумала о Кабе, хотя волосы у того были темные, а у Киэра светлые. Представив, как страдали бы они с Кабом, если бы что-то произошло с их родителями, Анья ощутила страдания мальчика, как свои собственные. Забыв о боли в груди перед лицом этой муки, она без слов подошла к мальчугану и ласково погладила его по белокурой головке.
Киэр сдерживался в течение долгого времени, с того ужасного дня, когда его мирная, безмятежная жизнь рухнула. Он не терял самообладания даже тогда, когда, рискуя, возвращался на пепелище сожженного дома, где он родился и был счастлив. Но, почувствовав ласку девушки, мальчик не выдержал. Стремительно повернувшись, он зарылся лицом в широкие, плотные складки ее шерстяного плаща.
– Они пришли ночью и сожгли все… дотла. – Каждое его слово прерывалось рыданием. – Наш домик… Амбар… И даже загон для свиней.
– Но ведь тебе удалось спастись.
Сердце у Аньи ныло от боли за несчастного мальчика, а тот, раз начав говорить, будто не слыша ее утешения, будто желая излить все накопившееся у него на душе, рассказывал о пережитом им ужасе.
– Я спал наверху, над спальнями родителей и сестренки. Я проснулся, задыхаясь в густых клубах дыма, и увидел, что луна светит там, где обычно была стена. Я страшно испугался, и выскочил в дыру, выжженную огнем.
Киэр умолк, борясь с подступавшими к горлу рыданиями, говорившими о его муках больше, чем любые слова. Несколько раз глубоко вздохнув, он чуть-чуть успокоился и продолжил ужасный рассказ:
– Очутившись на земле, я посмотрел вверх. Весь дом был объят огнем. – Киэр опять помолчал, вцепившись руками в складки накидки Аньи. – И все это время всадники гарцевали на лошадях вокруг дома и хохотали! Но они меня не заметили… – Горечь, звучавшая в этих словах, смешивалась с холодной яростью.
Ивейн понимал и бессильный гнев мальчика, и его напрасную жажду отмщения. Это было мучительное, острое чувство, которое некогда он сам испытал. Рассказ Киэра вызвал в его памяти картины, отнюдь не созданные воображением ребенка, а даже слишком реальные. Правда, Ивейн не видел, а скорее знал понаслышке, как испуганная толпа, не способная уразуметь могущества невидимых сил, растерзала его родителей. Но на глазах у него и у Ллис их дедушку и бабушку умертвили приспешники жестокого и алчного принца.
Киэр, с головой уйдя в горестные воспоминания, не заметил, как Ивейн подошел к нему, и еще раз сглотнул, хватая ртом воздух. Он чуть отодвинулся, глядя на девушку, и встретил ее сочувственную улыбку.
– Мне нужно было остаться там и попытаться спасти моих близких.
В его словах звучало мучительное желание, чтобы их опровергли.
– Когда огонь обретает силу, никакое оружие смертных не способно его сокрушить, – тихо проговорил Ивейн за спиной у горюющего ребенка. – Ты правильно сделал, что вырвался из горящего дома, ты молодец.
Мальчик робко повернул залитое слезами лицо к загадочному мужчине, так обыденно говорившему об оружии смертных, словно он обладал знаниями о высших, потусторонних силах. Киэр внутренне посмеялся над нелепой минутной надеждой. Ему просто хотелось, чтобы так оно и было, и потому он поверил тому, чему не должен был верить.
Анья про себя тихонько ахнула. Она никогда еще не слышала, чтобы Ивейн так прямо говорил о могуществе сил друидов кому-либо из саксонцев. И все же она догадывалась, отчего так случилось. За долгие годы, пока она тихо сидела, прислушиваясь к разговорам окружающих, девушка уловила смутные намеки на нечто подобное, происшедшее в жизни Ивейна. Тогда это закончилось тем, что близнецы оказались на попечении у Глиндора и ее отца. Наверное, воспоминания об этой трагедии пробили брешь в железной решимости друида никогда, даже вскользь, не упоминать о том, чего не следует слышать непосвященным.
– Тем, что ты спас свою жизнь, ты не дал неприятелю восторжествовать окончательно.
Ивейн хотел успокоить мальчика, и пережитое придавало его словам убежденность и искренность. Киэр поверил ему.
– Черпай силы в уверенности, что каждый твой вздох – победа над негодяями, превратившими в руины твой дом.
Киэр совсем было пал духом после бурного взрыва чувств. Но в словах этого загадочного мужчины он обрел новый источник мужества. Собрав остатки гордости, мальчуган отпустил плащ девушки и, отойдя, остановился в сторонке.
– Ты, наверное, голоден. – Ивейн был потрясен отвагой парнишки, но вид у того был такой истощенный, что ясно было – муки голода занимали не последнее место среди его недавних страданий. – По-моему, пора перекусить.
– Ну конечно же! – Анья тепло улыбнулась. – Присоединяйся, откушай от наших скромных, нехитрых яств, – пригласила она мальчика с шутливой торжественностью, пытаясь в то же время незаметно поправить свое ненадежное одеяние, слегка распахнувшееся, когда Киэр за него ухватился. Предлагая мальчику сесть, она кивнула туда, где на каменном полу, на охапках травы расстелен был плащ молодого жреца. – У нас туг есть хлеб, сыр и яблоки.
Киэр был голоден и тотчас же уселся на расстеленный плащ. Он не ел ничего с той ночи, как случился пожар, кроме диких плодов и съедобных побегов, которые он находил в лесу, да желудей, похищенных из хранилищ незадачливых белок, пойманных и зажаренных им.
Чтобы девушке не пришлось мучиться со своей ненадежной одеждой, Ивейн сам разделил еду. Он достал из котомки Аньи хлеб, яблоки и круг сыра. Пока она неловко, скрывая болезненную гримасу, устраивалась на плаще рядом с мальчиком, Ивейн разделил еду, потом, потянувшись за своей торбой, он вынул из нее по кусочку соленой свинины для каждого.
