Энни кружила по холлу.
— Что ты ему сказала? — на повышенных тонах спросила она.
Сердце Лили упало от влюбленного выражения на лице сестры.
— Что ему повезло, потому что я не натравила на него Леопольда.
Услышав свое имя, Леопольд прибежал и завертелся около сестер. Эванс, сидевший на обычном месте, проснулся, коротко кивнул и отправился в постель.
Пожелав дворецкому доброй ночи, Лили уставилась на Энни и уже было собралась заговорить.
Энни подняла руку.
— Прежде чем ты станешь читать мне нотацию… Мне кое-что известно, и ты захочешь это услышать.
Снимая перчатки, Лили подозрительно посмотрела на сестру.
— Очень в этом сомневаюсь. Послушай…
— Мистер Иглстон сказал, что мать мисс Темплтон буквально вне себя с тех пор, как дочь отказала маркизу.
Лили резко закрыла рот. Впервые ревность ужалила ее. Девон пытается соблазнить ее и все еще ухаживает за мисс Темплтон? Старается заманить пугливую невесту обратно? И что он нашел в этой мисс Темплтон, если уж на то пошло? Кроме ее нарочито огромного приданого, конечно.
Лили заморгала.
— Вне себя? Что еще он сказал?
Лукавая улыбка вспыхнула на лице Энни.
— Миссис Темплтон умоляет мисс Темплтон одуматься и изменить свое решение.
Лили наклонилась ближе.
— И она ее убедила?
— Пока нет. Говорят, мамаша волосы на себе рвет. Но все считают, ей удастся убедить девицу поступить благоразумно, это лишь вопрос времени.
Лили тряхнула головой, отмахнувшись от щекотливого разговора. Миссис Темплтон, возможно, вне себя из-за своей белокурой доченьки, а ей, Лили, надо разобраться с решительной кудрявой брюнеткой. Она не позволит Энни сменить тему.
— Ты соображаешь, что делаешь? У тебя нет абсолютно никаких причин выходить на крыльцо, особенно среди ночи. Как ты думаешь, какая репутация у тебя будет с таким поведением? У тебя дебют через два дня!
— Это всего лишь безобидная болтовня, — пожала плечами Энни. — Мистер Иглстон все время находился по другую сторону балюстрады.
Лили вздохнула.
— Энни, это не имеет значения, и ты это знаешь. Хорошо воспитанные юные леди не выходят по ночам из дома поговорить с незнакомыми джентльменами.
— Он не незнакомый. И я вышла всего на несколько минут. — Энни сердито посмотрела на сестру и быстро отвернулась.
— Я твоя опекунша, твоя сестра. Мне положено присматривать за тобой, проследить, чтобы ты не погубила свою репутацию и…
Энни вихрем повернулась к ней:
— Моя репутация? Какая ирония судьбы, что о моей репутации заботится автор самого скандального памфлета за последнее десятилетие.
Лили сжала переносицу.
— Это совсем другое дело, и ты хорошо это знаешь. Написав этот памфлет, я сделала то, что должна была сделать, а вот твоя репутация — это моя самая большая забота. Мистер Иглстон ведет себя неподобающе, и мне это не нравится.
Энни всплеснула руками.
— О, ты-то ведь никогда не совершала такой ошибки и не разговаривала ночью с мужчиной, Лили? Ты само совершенство. Ты никогда не делала ничего неожиданного и не влюблялась.
— Любовь? — усмехнулась Лили. — Ты не знаешь, о чем говоришь.
Энни сложила руки на груди и постукивала ногой по мраморному полу.
— Я знала, что ты скажешь, когда встретишь мистера Иглстона. Знала. Ты такая… такая предсказуемая, Лили! — Энни повернулась и побежала вверх по лестнице.
У Лили плечи поникли. Она бросила перчатки, веер и сумочку на столик у двери и побрела в темную гостиную. Опустившись на диван, она повесила голову. Как получилось, что этот вечер пошел наперекосяк? Когда все так запуталось?
Предсказуемая! Такой она стала? В ней нет ничего удивительного? Никакой тайны? И что в этом плохого? Ответственные люди всегда предсказуемы. А кто не предсказуем? Пьяницы, картежники и глупенькие юные девицы, верящие в любовь. Быть предсказуемой совсем неплохо.
Лили подперла подбородок рукой, а другой поглаживала примостившегося рядом Леопольда.
Что ей делать? Она уже продала все, что у нее имелось, включая драгоценности матери и дорогой отцовский ящик для сигар. Теперь единственные ценности — это предметы лондонского дома Мерриллов, но дом и все в нем принадлежит новому графу. Она предпочла бы жить на улице, чем позорить себя воровством. Да, в последнее время все очень осложнилось. Но с этим ничего не поделаешь. Сейчас ее главная задача — дебют Энни. И нужно найти способ устроить его с теми небольшими деньгами, что она сберегла от продажи цветов, не поддавшись легендарному шарму Девона Моргана.
— Я принес плоды трудов ваших, миледи. — Виконт Медфорд расхаживал по белой гостиной, где в центре дивана сидела Лили.
— Что вы хотите этим сказать? — Лили едва обращала внимания на своего друга. Она просчитывала в уме, сколько потребуется денег, чтобы прожить в Лондоне до конца светского сезона.
Медфорд улыбнулся ей, его яркие ореховые глаза искрились.
— Помните, вы сказали мне, что жалеете о том, что написали этот памфлет? Если память мне не изменяет, вы употребили слово «проклятый».
— Как я могу забыть? — Лили отпила глоток чая, в котором не было ни сливок, ни сахара. Она настороженно посмотрела на своего друга. Что он сегодня задумал?
Медфорд вытащил из кармана сюртука бумагу и церемонно подал ей.
— Мне интересно, не передумаете ли вы, увидев это?
Лили выхватила у него бумагу и поднесла к свету.
— Помнится, когда мы в последний раз разговаривали, вы сказали, что памфлет не принес вам ничего, кроме неприятностей, — все еще улыбаясь, сказал Медфорд.
— Чек на пятьдесят фунтов, — прошептала Лили.
— Именно так.
— На мое имя, — шумно выдохнула Лили.
— Совершенно верно.
У Лили затряслись руки. Она прижала бумагу к груди.
— Этого не может быть.
— Не сомневайтесь, чек настоящий. Коуниг и Бенсли уверяли, будто горничные всех леди в городе приходят в типографию за экземпляром вашего памфлета для своих хозяек. Они являются в шляпах под вуалью, их кареты не задерживаются на улице. Подобная таинственность, дорогая, не оставляет сомнений. Это признак невероятной популярности.
Лили крепче прижала чек к груди.
— Я писала памфлет не ради денег.
— Да, но вдобавок вы можете пожинать плоды.
Закусив губу, Лили отвела взгляд. Она прекрасно помнила, что произошло в тот день несколько месяцев назад.
Медфорд приехал к ней с визитом и привез «Таймс». Вид у него был непроницаемый.
— Что это? — спросила тогда она, начиная тревожиться.
