— Я с превеликим удовольствием посмотрю их, — согласилась Зошина.
— В этом женском монастыре живет несколько удивительно талантливых женщин. Одна из них пишет стихи. Я отдал издать их и один экземпляр обязательно занесу вам. Возможно, вы сегодня перед сном почитаете их. Я убежден, вам они покажутся очень трогательными.
— Как любезно с вашей стороны! — воскликнула Зошина. — Я ведь люблю поэзию.
— Мы с вами уже заметили, что поэты часто могут сказать нам то, что невозможно выразить никаким другим способом. Может статься, однажды… кто-то… посвятит свои стихи вам.
У Зошины возникло странное ощущение, словно он чуть было не произнес: «Я посвящу свои стихи вам», — но она убедила себя, что ошиблась.
Регент вдруг процитировал:
+++
В ночи огнями весь Брюссель сиял,
Красивейшие женщины столицы
И рыцари стеклись на этот бал.
— Лорд Байрон! — засмеялась Зошина и продолжила:
+++
Сверкают смехом праздничные лица -
В такую ночь все жаждут веселиться.
Она внезапно остановилась, поскольку дальше шли строчки:
+++
На всем — как будто свадебный наряд,
Глаза в глаза готовы раствориться,
Смычки блаженство томное сулят.
Принц-регент понял ее замешательство и поспешил на выручку:
— О! Вы очень начитанны.
— Хотелось бы, чтоб это было так, но мне всегда приходилось самой выбирать себе книги, и я чувствую огромные пробелы в своем образовании. Любой стоящий преподаватель счел бы меня невеждой.
— Полагаю, знания, которые мы сами добываем, повинуясь нашему желанию узнать как можно больше, всегда более глубоки, нежели те, которые мы получаем, руководствуясь подсказкой даже самого опытного преподавателя.
— Вы стараетесь успокоить меня. Но для меня настоящая радость сознавать, насколько безгранично само знание. Ведь нет никакой возможности когда-либо достичь его предела.
— Итак, вы намереваетесь учиться всю жизнь?
— Как и вы! Разве я не права?
— Откуда подобная уверенность?
Зошина задумалась, подбирая слова:
— У меня такое чувство, что вы всегда смотрите куда-то за горизонт и вы не сомневаетесь, что за ним вам откроются еще более далекие горизонты, и так без конца. Вы напоминаете мне Улисса.
Она так и не поняла, почему вдруг ей захотелось это сказать ему. Все произошло как-то неожиданно, словно слова сами слетели с ее губ.
— Все, что вы сказали, — истинно, — произнес наконец принц-регент, немного помолчав, словно осмысливая ее слова. — Но никто никогда прежде не пытался понять это во мне.
— Я рада, что оказалась первой.
Их взгляды встретились, и у Зошины возникло странное чувство: она почти не знала этого человека, и ей столько еще предстояло узнать о нем, столько увидеть и почувствовать… Она испытывала легкое возбуждение. Так всегда бывало, когда она держала в руках новую книгу, предвкушая часы вдохновенного чтения.
Но сейчас открытая впервые книга казалась знакомой, она уже знала многое из того, что ожидало ее на этих страницах.
Неожиданно девушка подумала, что, если бы она могла все время проводить с принцем-регентом, она не только узнала бы много нового и интересного, но и получила бы ответы на многие свои вопросы.
Но не это было главным. Зошина чувствовала, что оба они думают одинаково. Ведь и она, как и Шандор, тоже всегда смотрела вдаль.
Но в тот самый момент, когда ее душа стремилась раскрыться навстречу этому необыкновенному человеку, она услышала голос короля:
— Вам пора бы снова обратить свое внимание на меня!
— Простите, сир, — торопливо извинилась Зошина. — Я не хотела мешать вашей беседе с бабушкой.
— Она только и делала, что читала мне мораль по поводу того, что я должен делать, а чего не должен. — Его красивое лицо исказилось гримасой.
Зошине стало смешно. Он опять вел себя как непослушный маленький мальчишка.
Словно не желая терять времени на всякие скучные пустяки, король понизил голос:
— Я все продумал. Как только вы пожелаете всем доброй ночи, сразу же отправляйтесь в свою комнату, но не раздевайтесь.
— А что мне сказать моей горничной?
— Избавьтесь от нее как-нибудь. Иначе… — Он замолчал, оглядывая ее наряд. — Наверное, вам лучше переодеться в какое-нибудь другое платье, попроще, ну и, конечно, без шлейфа. Если вы собираетесь танцевать, на него обязательно наступят.
— Я так и сделаю.
— И ждите, пока в дверь не постучат.
— Мне открыть на стук?
— Да. Это будет один из моих адъютантов. Мы можем доверять ему. Он замечательный веселый парень и ни разу не выдал меня. Он займет очень важное положение при дворе, как только я получу власть.
Зошина кивнула, и король продолжал:
— Он приведет вас ко мне, а затем мы выйдем из дворца. Никто и не заметит, как мы уедем.
— Как же это нам удастся? — спросила Зошина, вспомнив часовых на посту, которых она видела у каждой двери, когда входила во дворец.
— А это уж моя забота, — ответил король с нескрываемым удовлетворением.
Зошина поняла, что он очень доволен ее решением последовать за ним.
«Это будет моим единственным оправданием, если у меня возникнут неприятности», — решила она.
Но тут же девушка с болью подумала, что, как бы ни оправдывала она свое потворство прихоти короля, принц-регент будет разочарован и огорчен ее предосудительным поведением. Особенно после всех тех лестных слов, которые он успел сказать ей.
Однако Зошина продолжала убеждать себя, что было бы крайне глупо не попытаться использовать хоть малейшую возможность установить с королем более дружеские отношения.
«Если я откажусь сейчас, он никогда больше мне этого не предложит, — думала она, — и мы окажемся в состоянии вечной вражды».
Банкет тянулся бесконечно. Когда все получили удовольствие от изысканных блюд, начался обмен речами.
Сначала премьер-министр приветствовал герцогиню Софию и Зошину, затем принц-регент сказал несколько в меру проникновенных, остроумных и забавных слов.
После него с четверть часа монотонно басил канцлер. От внимания Зошины не укрылось, что все это время король не только беспокойно ерзал на стуле, но все время знаком подзывал лакеев, требуя вновь и вновь наполнить его бокал.
«Конечно, он слишком молод, для него все это чересчур утомительно», — думала Зошина, чувствуя себя неизмеримо взрослее этого юноши, хотя он и был на три года старше ее.
Потом звучали еще речи, ни в одной из которых не было сказано ничего нового, что не мешало им тянуться мучительно долго.
Зошина понимала, что выступали наиболее значительные в стране персоны. Но она вздохнула с облегчением, увидев, что встает ее бабушка, и сообразив, что ее речь будет завершающей.
