Она вздохнула.
– О, Джон, как хорошо!
– Очень хорошо? – пробормотал он, касаясь губами уголка ее рта.
– Очень, очень! – рассмеялась Белл, с жаром отвечая на его поцелуи.
Губы Джона прошлись по ее щеке к уху, и он шутливо прикусил его бархатистую мочку.
– У вас такие приятные ушки, – прошептал он, – как абрикосы.
Белл отпрянула с недоуменной улыбкой на лице.
– Абрикосы?
– Я же говорил вам, что мне недостает поэтичности.
– Я люблю абрикосы, – решительно возразила Белл.
– Идите же сюда, – приказал он строгим голосом, в котором сквозила насмешка. Он сел на диван и усадил рядом Белл.
– Как вам будет угодно, милорд. – Белл попыталась изобразить покорность.
– Что вы за сластолюбивая плутовка!
– Сластолюбивая плутовка? Вот это уже совсем не поэтично.
– Тише! – Верный своему принципу, Джон заставил ее замолчать очередным поцелуем, откидываясь на подушки и привлекая Белл к себе. – Говорил ли я вам, – спросил он в краткий промежуток между поцелуями, – что вы – прекраснейшая из женщин, каких мне доводилось видеть?
– Нет.
– Ну так слушайте. А еще – самая умная, добрая, а еще… – рука Джона скользнула вдоль тела Белл, охватила ее ягодицы и сжала их, – а еще у нее самое соблазнительное мягкое место, какое я когда-либо чувствовал.
Белл отпрянула с видом оскорбленной невинности, но тут же рассмеялась и прильнула к нему.
– Никто еще не говорил мне, что целоваться так забавно.
– Разумеется. Ваши родители опасались, что после этого вы броситесь целоваться с кем угодно.
Белл прикоснулась пальцами к его щеке, осторожно провела по щетине бакенбардов.
– Нет, только с вами.
Джон считал, что родители Белл вряд ли могут быть довольны поведением дочери, но поскорее прогнал эту мысль, не желая нарушать очарование момента.
– Большинство людей, целуясь, не смеются. – Он по-мальчишески усмехнулся и дернул ее за нос.
Белл ответила ему таким же жестом.
– В самом деле? Тем хуже для них.
Джон прижал ее к себе так, словно мог удержать одной силой. Может, ее доброта повлияет на него, омоет ему душу и… Он закрыл глаза: воображение заводило его слишком далеко.
– Вы даже не представляете себе, какие чувства я сейчас испытываю, – пробормотал он, вдыхая аромат ее волос.
Белл придвинулась поближе.
– Нет, я знаю – это блаженство.
– К сожалению, теперь в любую секунду могут принести заказанный вами чай, и вряд ли нам стоит делиться с прислугой нашим блаженством.
– О Господи! – воскликнула Белл, мгновенно отскочив в другую сторону комнаты. – Как я выгляжу? Можно ли по моему виду понять, что я… что мы…
– Я понял бы это с первого взгляда, – сообщил Джон, стараясь не обращать внимания на боль неудовлетворенного желания, пульсирующую во всем теле. – Но если вы пригладите волосы, думаю, никому, кроме меня, об этом не догадаться.
– Мы попали под дождь, – возразила Белл. – Норвуд решит, что именно потому я такая растрепанная. – Несмотря на всю свою смелость, Белл оказалась не готова к тому, чтобы дворецкий кузины застал ее в объятиях Джона.
– Садитесь же, – приказал Джон. – Мы будем беседовать, как рассудительные взрослые люди, и тогда Норвуд ничего не заподозрит.
– Вы думаете?..
– Просто сядьте на свое место, и к тому времени, как дворецкий вернется сюда, мы успеем завязать вежливую беседу.
– Я не смогу, – еле слышно прошептала Белл.
– Почему же?
Белл опустилась на стул и уставилась на носки туфель.
– Потому, что каждый раз глядя на вас, я вспоминаю, как вы обнимали меня.
Сердце Джона глухо ударилось в груди. Он глубоко вздохнул, борясь с растущим и мучительным желанием вскочить с дивана, схватить Белл и овладеть ею прямо здесь. К счастью, от необходимости отвечать на откровенное замечание Белл его избавил негромкий стук в дверь.
Вошел Норвуд, неся поднос с чайной посудой и печеньем. Поблагодарив дворецкого, Белл стала разливать чай. Джон заметил, как у нее трясутся руки. Он молча взял предложенную чашку и сделал глоток.
Белл потягивала чай, досадуя, что дрожь в руках никак не утихает. Не то чтобы она стыдилась – она была просто потрясена собственными ощущениями.
– Пенни за ваши мысли, – вдруг предложил Джон.
Белл взглянула на него поверх чашки и улыбнулась.
– Они стоят гораздо дороже пенни.
– Тогда как насчет фунта.
Секунду Белл обдумывала, стоит ли признаваться Джону в своих мыслях. Но это размышление продолжалось всего секунду. Мать приучила ее к сдержанности.
– Я размышляла, стоит ли пролить чай на вашу ногу немедленно или лучше дождаться, когда он немного остынет.
Джон вытянул раненую ногу и оценивающе оглядел ее, делая вид, что всерьез обдумывает заявление Белл.
Белл с коварной усмешкой взялась за чайник.
– Если этот способ подействует, в медицине произойдет настоящий переворот. – Она склонилась над вытянутой ногой, и на секунду Джону подумалось, что Белл действительно решила облить ее чаем. Но в последний момент она перехватила чайник другой рукой и поставила его на стол.
– Дождь усиливается, – заметила она, выглянув в окно. – Вам придется повременить с отъездом домой.
– Полагаю, мы найдем себе занятие.
Одного взгляда в лицо Джона Белл хватило, чтобы безошибочно понять, какое занятие он имеет в виду. Белл была бы не против, но слишком были велики шансы, что Алекс или Эмма застанут их, а Белл меньше всего хотелось попадать в неловкое положение перед кузенами.
– Пожалуй, – наконец произнесла она, – мы могли бы выбрать иное занятие.
Лицо Джона стало таким разочарованным, что Белл едва сдержала смех.
– И чем же вы предлагаете заняться?
Белл отставила чашку.
– Может, потанцуем?
Джон медленно, словно во сне, опустил чашку на стол.
– Белл, – наконец заговорил он, – вам следует знать: танцевать я не умею.
– Вздор. Танцевать умеют все. Надо только попробовать.
– Белл, если это не шутка…
– Разумеется, нет, – торопливо прервала она. – Я помню о том, что вы ранены в ногу, но, по-видимому, рана не мешает вам ходить.
– Я научился передвигаться достаточно быстро, но, боюсь, грации мне недостает. – Джон провел ладонью по ноге. Кошмарное видение самого себя, неуклюже ковыляющего по полу, предстало перед его глазами. – Уверен, мы могли бы развлечься, не выставляя меня на посмешище. Кроме того, у нас нет музыки.
– М-да, это, и вправду, серьезный довод. – Белл обвела комнату взглядом, пока ее глаза не остановились на пианино в углу. – Очевидно, у нас есть два выхода. Во-первых, я могла бы попросить Эмму спуститься и поиграть нам, но она никогда не блистала музыкальными способностями. Такого аккомпанемента я не пожелала бы и злейшему врагу, – она лучисто улыбнулась, – а тем более добрым друзьям.
