Но ведь она последняя из Марстонов, а значит, на ее плечах лежит бремя ответственности. Ее дядя давно в могиле, а ей пришлось предпринять эту поездку, чтобы, так сказать, взять дело в свои руки. Она презрительно взглянула на чашку с блюдечком, стоящие на подносе. Даже чашка здесь выглядела по-нищенски и предназначалась для удовлетворения вульгарных потребностей, а не для услаждения взора красотой.
Как и сам Иан Макгилливрей – заурядный, неотесанный малый, хоть и полезный в некотором смысле. И ей, Марджори, предстоит сделать из Иана следующего графа Пембрука, хоть этого меньше всего хочется и ему, и ей.
Марджори положила в некрепкий чай еще ложечку сахара, надеясь изменить его вкус к лучшему, попробовала и снова поморщилась. Граф Пембрук – шотландец! До сих пор не верится, а она уже почти три месяца осваивается с нынешним положением вещей. Вся английская аристократия поднимет их на смех, если она не сумеет подчинить его себе.
Допивать чай Марджори не стала. Иана Макгилливрея она не видела с тех пор, как он был еще подростком, вместе с отцом навестившим английских родственников в Вудфорд-Парке. С тех пор он окреп, похорошел, стал, по крайней мере, выглядеть подобающим образом – несомненно, благодаря английским кровям, и это очень кстати, поскольку Пенелопе придется выйти за него замуж. Но Марджори все-таки беспокоилась, зная, что привлекательное лицо еще не гарантия благородства мужчины.
Отец Пенелопы был весьма хорош собой – настолько, что с легкостью кружил головы женщинам. И обладал двумя досадными недостатками: пристрастием к бренди и азартным играм. Во хмелю виконт Олдридж дважды проигрывал состояние и умер совсем молодым, вскоре после того, как Элизабет исполнилось два года, ничуть не опечалив близких, а скорее вызвав у них вздох облегчения. После смерти виконта его титул перешел к дальнему родственнику, который не знал ни вдову предшественника, ни двух ее дочерей и предлагать им остаться в его новом доме не собирался. Забрав дочерей, Марджори вернулась в прекраснейшее из убежищ – Вудфорд-Парк, где ее дядя был несказанно рад приютить ее, а заодно и возложить на нее обязанности хозяйки дома.
Марджори надеялась – точнее, твердо рассчитывала, – что ее дядя не забудет упомянуть Пенелопу и Элизабет в своем завещании, по меньшей мере назначив обеим приличное приданое, но шестой граф ничего не оставил ни девочкам, ни самой Марджори. Без приданого Пенелопе и Элизабет нечего было и надеяться выйти замуж за мужчин, обладающих положением в обществе, властью и состоянием. Какой бы миловидной ни была Пенелопа, одной ее красоты было недостаточно, чтобы сделать партию, какой хотела для дочери Марджори. А самой Марджори без наследства суждено было прозябать позабытой всеми в тесном коттедже где-нибудь в деревенской глуши.
Ах, как она жалела о том, что когда-то, много лет назад, оттолкнула племянника-шотландца, считая его никчемной деревенщиной! А ведь могла бы завести дружбу или хотя бы близкое знакомство с мальчишкой, который стал для нее сейчас единственным спасением.
Однако он до сих пор так и не сделал предложение Пенелопе. Разумеется, сделает, будет подведен к этому решению и даже принужден к нему, если понадобится. Морщинки на лбу Марджори разгладились. Пенелопа на диво хороша и рождена быть графиней. Марджори озадачилась, обнаружив, что Иан вовсе не намерен на коленях просить руки его прелестной кузины в первую же минуту знакомства. В Крейглите не было ни единой женщины, которую можно назвать мало-мальски привлекательной, тем более в сравнении с Пенелопой. Марджори полагала, что Иан будет усердно добиваться расположения Пенелопы, одержимый желанием взять в жены столь утонченную леди, но он оказался на удивление упрямым, а может, просто тугодумом. Своей дочери Марджори уже намекнула весьма откровенным образом, что если Иан так и не перейдет от слов к делу, тогда Пенелопе придется сделать все от нее зависящее, лишь бы он сделал ей предложение.
Марджори уже решила: еще до того, как нога Иана ступит под священные своды Вудфорд-Парка, Пенелопа станет следующей графиней Пембрук.
А потом Пенелопе понадобится только произвести на свет здорового, крепкого сына – и ее долг будет выполнен. Судя по виду, Иан более чем способен быть отцом здоровых детей. Марджори охотно займется воспитанием внука и будущего графа – самого настоящего английского графа.
Приложив палец к щеке, она улыбнулась. Сколько же предстоит хлопот! Первым делом – Рождество: каким подобает быть английскому Рождеству, а не этому недоразумению с пресными лепешками на скорую руку и воем волынок, к которым наверняка привыкли здешние жители.
А перед свадьбой Марджори намеревалась добиться, чтобы Иан сменил фамилию, стал Марстоном. Ей грезились приглашения на свадьбу, извещающие гостей, что леди Пенелопа Карри сочетается браком с высоко-чтимым графом Пембруком, лордом Ианом Марстоном. А еще лучше – если заставить его взять английскую форму имени, данного при крещении, стать Джоном Марстоном. Приличное английское имя, в котором никто не найдет никаких изъянов!
Откусив кусочек тоста, Марджори в сердцах швырнула его обратно на тарелку. Похоже, здесь не найти другого хлеба, кроме темного, из муки грубого помола. Как она истосковалась по свежевыпеченным, еще теплым белым булочкам, поданным на тарелочке из тончайшего костяного фарфора, вместе с клубничным джемом и густыми английскими сливками!
Дверь распахнулась. Марджори открыла было рот, чтобы преподать непрошеному гостю, позабывшему постучаться, урок хороших манер, но осеклась при виде страдальческого лица Пенелопы.
– Доченька, что случилось?
Марджори сама велела Пенелопу подтолкнуть – Иана к поцелую. Неужели он нанес ей непростительное оскорбление, зайдя слишком далеко? Или не пожелав зайти вообще?
– Иан притащил домой женщину! – воскликнула Пенелопа, и острый кинжал гнева вонзился в самое сердце Марджори.
– Женщину? Какую еще женщину?
Может, потаскушку? Или любовницу?
– Он нашел ее раненой в снегу, где-то среди пустоши, – объяснила Пенелопа, скрестив руки на груди и с видом капризного ребенка оттопырив нижнюю губу.
Марджори вздохнула.
– Какая-нибудь местная жительница, полагаю, шотландская крестьянка, – на предпоследнем слове она презрительно скривила губы.
– Она леди, – возразила Пенелопа.
Марджори приподняла брови. Леди?
– Шотландская или английская?
– Шотландская. Но ее брат – граф.
Марджори стиснула кулаки под одеялом, но сдержалась, и ее лицо осталось невозмутимым.
– Дурнушка или?.. – продолжить она не смогла.
Пенелопа принялась прилежно изучать собственные руки, особенно безымянный палец без обручального кольца.
