Тирл пытался занять себя турниром, но, поскольку в отличие от Заред посещал множество подобных зрелищ во Франции, для него тут не было ничего особенно интересного. Немало женщин строили ему глазки, но он отворачивался. По какой-то причине казалось, что он мечтает только о рыжих волосах. Заред, несомненно, бросила ему вызов.
Проскучав с час, он отправился на поиски и очень встревожился, не найдя ее.
Наконец он проглотил свою гордость, подошел к Колбренду и спросил, не видел ли тот юного оруженосца Северна. Колбренд пояснил, что мальчик помог ему вымыться, и при этом откровении Тирла охватила безумная ярость. Он бросился к реке.
Ему хотелось отчитать Заред, снова объяснить, что она ведет себя как последняя дура, но выражение ее лица остановило его. Тирл молча опустился рядом с ней.
— Пора спать, — сказал он. — Завтра твой брат выедет на ристалище рано утром.
— Я там буду, — обронила Заред, не отводя взгляда от воды.
— Что тебя терзает? — мягко спросил он.
Она наконец повернулась к нему, гневно сверкая глазами.
— Ты! Откуда ты знаешь, что я женщина, если остальные ничего не замечают?
— Понятия не имею. Если имеешь в виду Колбренда, то он просто глуп. И подобен животному: достаточно умен, чтобы драться на ристалище, но в голове у него нет ни единой мысли!
— Почему ты так его ненавидишь? Потому что он в отличие от тебя настоящий мужчина? Завидуешь всем, кто способен на то, что тебе недоступно?
Она попыталась встать, но он поймал ее за руку и потянул назад.
— А какие качества, по-твоему, определяют настоящего мужчину? Умение драться? Но ты упала в Обморок перед Колбрендом, даже не увидев его на ристалище. Откуда ты знаешь, что он настоящий мужчина? Ты идешь за ним в воду, проводишь руками по его обнаженному телу, а у него не хватает ума понять, что это прикосновение женщины, — женщины, которая его хочет! Значит, в твоих глазах именно глупость делает мужчину настоящим?
— Ты ревнуешь! — потрясенно ахнула она. — Ревнуешь к Колбренду! Почему? Потому что все женщины — у его ног, а на тебя никто не смотрит?
— Никто? — Он вскочил и угрожающе навис над ней. — Неужели ты слепа? Неужели не видишь меня? Неужели не способна забыть, что я Говард, и разглядеть меня по-настоящему?
И Заред вдруг осознала, что он прав. То обстоятельство, что перед ней стоит Говард, ослепило ее.
Он сжал кулаки и отвернулся, поняв, что его слова ничуть на нее не повлияли.
«Зачем мне все это?» — спросил он себя в тысячный раз. И не все ли равно, что думает о нем эта женщина? Почему ему так тоскливо? Вместо того чтобы веселиться и пить, усадив на колени грудастую девку, он стоит в темноте, пытаясь убедить упрямицу, что так же красив, как этот идиот Колбренд. Красив, богат, силен, образован, а эта девчонка обращается с ним, как с сыном грязного крестьянина!
Он не выдержал и обернулся к ней.
— Идем. Нужно вернуться в шатер твоего брата. Он встревожится, если тебя долго не будет.
— Северн не станет проводить ночь один. Найдет себе женщину, — пояснила Заред с такой грустью, что он невольно улыбнулся. Значит, она сидит здесь и жалеет себя. Наверняка потому, что Колбренд не узнал в ней женщину.
Тирл не мог вынести вида этих печальных глаз и, кроме того, уже успел достаточно познакомиться с ней, чтобы понять: гордость этой девушки сильнее ее жалости к себе.
— Перегрин, — с притворной строгостью начал он, — даже если ты наденешь самое нарядное в мире платье, Колбренд тебя не заметит. Ты не сможешь быть женщиной, как бы ни старалась. И не сумеешь завлечь ни одного мужчину.
Она отреагировала именно так, как ожидалось. Взметнулась стрелой и, подбоченившись, встала перед ним.
— Да я могу заполучить любого, кого только захочу! И Лайана говорит, что я хорошенькая.
— Она всего лишь женщина! А мужчина? Говорил тебе мужчина нечто подобное? — ухмыльнулся он ей в лицо.
Но Заред не понимала, что ее дразнят, и была готова заплакать. Он облекал в слова ее невеселые мысли.
— Мужчина сказал бы мне то же самое, знай он, что я женщина. И я, несомненно, нравилась бы мужчинам, если…
Куда девалось желание побольнее уколоть ее? Она сказала правду! Эта девушка способна завлечь любого мужчину, какого только захочет, но вот какого именно?
— Такому, как Колбренд? — гневно вырвалось у него. — Он даже не заметил тебя, когда ты его мыла! Почему ты считаешь, что он заметил бы тебя в другой, женской одежде?
— Ненавижу тебя, — прошептала она. — Ненавижу!
Отвернувшись, она пошла было прочь, но Тирл загородил ей дорогу.
— А если бы я сказал, что ты так же красива и женственна, как любая из тех женщин, которых я встречал в жизни? Это что-то значило бы для тебя? — тихо спросил он.
Заред отвела глаза. Нет, он не увидит ее слез!
— Твои слова значат для меня Меньше чем ничего!
Она обошла его и зашагала вперед, стараясь не горбиться.
На душе у Тирла было мерзко до невозможности, но он последовал за ней к шатру. Издеваясь над ней, он причинил боль только себе.
В главном шатре Перегринов стояли три топчана. Люди Северна спали во втором шатре. Когда Тирл вернулся, Заред уже лежала, натянув до подбородка легкое одеяло. Он молча разделся до набедренной повязки и тоже лег. Но заснул не сразу и долго смотрел в потолок шатра широко раскрытыми глазами. Тирлу совсем не нравилось то действие, которое производила на него девушка, превращая его в совершенно иного человека. Человека, которого он не знал. Где мужчина, обожавший целовать и ласкать женщин, смеяться и веселиться, пировать всю ночь, драться на турнирах.
Каким-то образом Заред лишала его всех чувств, кроме гнева.
Уже засыпая, он поклялся себе, что больше не рассердится, что бы она ни делала.
Когда Северн зашел в шатер и упал на топчан лицом вниз, Тирл на мгновение открыл глаза, но тут же снова погрузился в сон. И проснулся только на рассвете. Приподнялся с постели, мгновенно насторожившись, и почувствовал, что случилось нечто неладное. Полежал несколько минут, вслушиваясь в тишину и пытаясь определить, откуда грозит опасность. Первое, что пришло на ум, — внезапное появление брата.
Рука Тирла скользнула к рукояти лежавшего рядом с топчаном меча.
Постепенно стало ясным, что нечто странное происходит именно в шатре, а не за его стенами. Тирл откинул одеяло и встал над Заред. Она не издавала ни звука, но почему-то он понял, что девушка плачет. Он уселся на край ее топчана и привлек ее к себе, но тут же понял, что она по-прежнему спит. Часто ли она плачет во сне? И всегда ли плачет так тихо?
