Бренн уверял, что Торн со временем научится не только уважать ее, Фиону, но даже сумеет полюбить. Как слабо в это верится, когда дверь дрожит под его напором! Фиона понимала, насколько опасно злить свирепого, дикого викинга, но ее так раздражала его спесь!
«Да, непросто полюбить такого человека, как Торн», — подумала Фиона.
И что значит — полюбить Торна? Сам он просто сгорал от похоти, ему хотелось обладать Фионой — и больше ничего. Никаких тонких чувств. Попробуй-ка научи этого варвара любить, если ему непонятен сам смысл этого слова!
Фиона тяжело вздохнула. Пророчество Бренна погубит ее, и больше ничего.
В этот миг тяжелая дверь сорвалась с петель, и в открывшемся проеме Фиона увидела разъяренного светловолосого гиганта. Торн стоял подбоченившись, слегка расставив ноги, и испепелял взглядом непослушную рабыню.
— Самовольничаешь? — прорычал он.
— Всего лишь моюсь, — ответила Фиона и поглубже нырнула в лохань. — Нам предстоит прожить вдвоем долгую жизнь, викинг. Привыкай считаться с моими желаниями.
Торн ошеломленно посмотрел на нее.
— Что за чушь ты несешь? Какое новое колдовство замышляешь на мою голову?
— Бренн сказал, что наши судьбы соединены на небесах. Звезды не лгут, а Бренн — великий мудрец. Да, не такой судьбы я себе желала, но что же делать? Придется смириться.
Торн поднял дверь, навесил ее назад на петли и хорошенько прикрыл. Затем подошел к лохани, в которой сидела Фиона. Было видно, как он зол.
Подойдя вплотную, Торн немного помедлил, рассматривая Фиону, а затем заговорил — хрипло и сердито:
— Смириться, говоришь? Это ты хорошо придумала. Значит, и не испытывай моего терпения! А-ну-ка вылезай из лохани.
Вид Торна был так грозен, что Фиона решила не доводить до греха.
К тому же главное было уже сказано — о том, что их судьбы соединены на небесах. Другой вопрос — как он воспримет это. Ведь викинги не только суеверны — они к тому же вспыльчивы, упрямы и грубы. Нет, лучше не сердить его больше.
Отчего Бренн так настойчиво повторяет, что этот дикарь — судьба Фионы? Как ей хотелось бы, чтобы старый колдун на этот раз оказался не прав!
— Дай мне мое платье, викинг, — сказала Фиона. — И я вылезу, как ты хочешь.
Торн и не подумал двинуться с места.
— Я уже видел тебя, — ответил он. — Видел совершенно голой на твоем проклятом острове, и не только. Я и сейчас вижу эту картину — твое тело, обнаженное, залитое лунным светом, мерцающее в легком тумане. Оно прекраснее, чем тела валькирий, которые придут, чтобы отвести меня в небесную Валгаллу, когда я умру. В ту минуту, когда я увидел твое тело, я понял, что оно не может принадлежать земной, смертной женщине.
Он тряхнул головой, словно отгоняя нахлынувшие видения. С того дня, точнее, с той роковой ночи он и перестал быть самим собой.
— Вылезай из воды, Фиона, — сказал Торн. — Я хочу снова видеть тебя такой же, как в ту ночь.
Сердце его готово было проломить ребра и выскочить из груди — вот как хотел он эту женщину! Женщину? Нет, девственницу, налитую невозможным, обжигающим любовным жаром. Он не мог думать ни о чем другом — только о том, как бы подмять ее обнаженное тело своим и погрузиться, ворваться в ее нежную дразнящую плоть. Войти в нее до самого конца и утолить свое желание, залить влагой ее тела огонь своей пылающей страсти.
Услышать сладостные стоны, когда она разделит с ним его наслаждение. О, какой небесной песней прозвучат они для его ушей!
— Что ты задумал? — спросила Фиона, присматриваясь к огоньку, пробивающемуся сквозь прозрачный лед его глаз.
Впрочем, она и так знала ответ.
Он хочет ее и возьмет ее — неважно, хочет того Фиона или нет. Сила желания, полыхавшего в Торне, пугала Фиону. От викинга шли волны страсти, и они окутывали, словно густой вязкий туман.
Торн негромко, сухо хохотнул.
— Что я задумал? — повторил он. — Я задумал сделать наконец то, что должен был сделать еще тогда, на твоем острове, в ту самую ночь. Если бы я взял тебя тогда, может быть, не был бы безумен сейчас.
Фиона безмолвно, беспомощно застыла на месте, а Торн тем временем схватил ее и с громким всплеском вытащил из лохани. Поставил девушку на пол и, не отпуская рук, оглядел ее всю — с ног до головы. Его глаза ощупали каждый изгиб ее тонкого тела. Под его взглядом Фиона запылала и потянулась к платью, чтобы укрыться от этих жадных глаз. Она чувствовала себя под взглядом Торна словно на угольях.
Тори молча потянул Фиону вниз, на пол. Девушка знала, что на этот раз ей не избежать того, что должно случиться.
Но не здесь же, не в этой прокопченной бане, не на этом же холодном земляном полу?
Губы Торна уже терзали ее рот, она почувствовала его язык — горячий, нетерпеливый, изучающий. Желание Торна начало передаваться ей, покорять ее своей силой. Было в этом варваре нечто такое, чему она не могла противиться. Его страсть — первобытная, неудержимая — затягивала Фиону.
«Нет!» — кричал Фионе внутренний голос.
Торн оторвался от губ Фионы, повалил девушку на пол и навалился сверху. Когда он успел скинуть свою одежду, Фиона так и не смогла понять. При виде его огромного тела у Фионы перехватило дыхание. Даже в эту отчаянную минуту она не могла не подумать о том, как силен и строен этот мужчина. Как он прекрасен. Ее восхищало тело Торна — литое, без единого грамма жира, сотканное из одних только стальных мускулов. Темные кружки сосков просвечивали сквозь светлую поросль волос на его груди. Лицо Торна, освещенное отблесками огня, казалось высеченным из камня.
Взгляд Фионы невольно опустился ниже — туда, где мощно вздымался его напряженный пульсирующий член.
«Боже, какой громадный!» — изумилась Фиона.
Она не шевелилась. Она даже дышать не могла под прикосновениями его рук — скользящих по ее телу все ниже, ниже — по животу, по бедрам, по тонкой полоске волос, убегающих в расщелину между плотно сжатых ног.
Фиона вздрогнула и попыталась собраться с мыслями. То, что собирается сделать с нею этот викинг, — грешно, преступно в глазах бога. То, что он хочет сделать, разрешено только между мужем и женой.
— Нет! — закричала Фиона. — Нет! Нельзя! Ведь мы не женаты!
Как ни был возбужден Торн, крик Фионы все же достиг его ушей.
— Что? Ты в своем уме?! Конечно, мы не женаты. Я обручен с другой. Ты — лишь моя рабыня. Сейчас я хочу сделать тебя своей любовницей и сделаю.
— Я не позволю, — выдохнула Фиона.
Торн ответил ей долгой, многообещающей улыбкой.
— Думаешь, что мы, викинги, не умеем любить? Ошибаешься. Я умею любить и умею заставить женщину захотеть меня, — негромко прошептал он, приблизив губы к губам Фионы. — Правда, не жди от меня нежных слов — это не в моем характере. Но уж удовольствие я тебе доставлю, не сомневайся.
