При мысли об этом и сейчас его тело слабо завибрировало, он вспомнил и о том, какой у нее был рот моментом позже… приоткрытый, бархатный, притягивающий, когда она наклонилась к нему только для того, чтобы ухватить зубами его проклятую пуговицу! Он весь натянулся, как тетива лука, и покраснел, вновь переживая недавнее унижение. Настоящее фронтальное нападение! Аон даже не сообразил, чем ей ответить! Дерзкая девчонка! Она заплатит ему за это ударом за удар, унижением за унижение. Она еще пожалеет, что связалась с Таунсендом.
Он подошел к окну и раздвинул занавески. Облокотившись на подоконник, он обозревал лагерь и глубоко вдыхал воздух, успокоенный принятым решением. Солнце уже заходит, скоро появится со своим патрулем лейтенант Брукс. И пока есть возможность, ему самому лучше отдохнуть. Ведь ему придется провести на ногах половину ночи, рыская по лесу.
Его внимание привлекла группка людей неподалеку от деревьев, в дальнем конце лагеря, где обретался их пленник. Он выпрямился и стал внимательно всматриваться. Белая рубашка, штаны из оленьей кожи и широкий черный пояс. Боже! Это была она; он сразу узнал ее по пронзившей его дрожи. Но как она посмела проникнуть в его лагерь и разговаривать с подозреваемым? И его люди, эти проклятые остолопы, стоят рядом с ней и абсолютно ничего не предпринимают.
— Черт побери! — Он устремился к двери и только в последний момент сообразил, что на нем рубашка с короткими рукавами. Он схватил свой китель и влез в него. Когда он добежал до конца лестницы, непривычное ощущение холодного пола заставило его взглянуть на ноги, и он с возмущением уставился на свои чулки. Он мгновенно взлетел наверх, вырвал сапоги из рук ошеломленного Бенсона и, позабыв о достоинстве и приличиях, запрыгал на одной ноге, натягивая сапог. Через минуту с пылающим гневом лицом и незастегнутым кителем он во второй раз слетел с лестницы.
Уитни и Чарли стояли в сторонке от тетушки Сары и солдат. Она засунула большие пальцы рук за пояс, а носком башмака ковыряла землю; он стоял со скрещенными на груди руками и задумчиво смотрел на ее ноги.
— Я… Мне очень жалко, Чарли, что так получилось, — призналась она. — Мне тяжело… видеть тебя закованным в кандалы.
— Правда? — Он простодушно улыбнулся. — Ладно, спасибо и на этом.
— Они тебя не били, не издевались над тобой? — Она взглянула в его румяное, с детства знакомое до каждой черточки лицо и в серьезные карие глаза, и на душе у нее стало очень тяжело.
— Да нет, только пару раз подтолкнули меня прикладами ружей. — Он скривил рот. — Не волнуйся, Уит. Я ничего им не скажу, даже если меня будут бить.
— Я знаю. Ты настоящий друг, Чарли Данбер. — Последние слова дались ей с трудом, и она снова потупила взгляд.
То, о чем она не говорила, чувствовалось между ними. Настоящий друг — таким он был всегда. Но времена их дружбы и постоянного соперничества уже прошли, расколотые различными предназначениями мужчины и женщины. Впервые за всю их жизнь они молчали друг с другом.
— Может, я смогу приносить моему Чарли время от времени немного еды, когда у нас будет? — Голос тетушки Сары возвратил их к текущим делам. С материнской лаской она улыбалась солдатам, которые расселись вокруг нее на траве, в который раз облизывая пальцы. Веснушчатый Нед и долговязый Альберт, часовые, которых они отвлекли от исполнения долга, заговорили одновременно.
— Конечно, мэм, приходите. — Альберт вскочил на ноги, с уважением кивая головой. — Мы будем рады вашим…
— Черта с два! — раздался громовой крик их командира, и все остальные повскакали на ноги, как будто их дернули за веревочки. Они повернулись и увидели стремительно приближавшегося к ним майора с каменным лицом. — Какого черта они здесь делают, солдат?
Пока Альберт заикался, беспомощно поглядывая по сторонам, Нед побелел и в качестве объяснения протянул командиру пустую миску из-под пирога, но тут же понял свою ошибку и выронил миску из рук.
— Что это, черт побери? — рявкнул разгневанно Таунсенд, отчего солдат испуганно отпрянул.
— Пи-пирог, сэр.
— Это я вижу, дубина! Какого черта он здесь оказался?
— Они принесли его для пленника. — Нед робко кивнул в сторону тетушки Сары, которая проворно отступила под защиту Уитни.
Таунсенд перевел взгляд злобно прищуренных глаз сначала на тетушку Сару, затем на Уитни, потом обернулся и обрушился на Неда и Альберта:
— Вы покинули свой пост, это подсудное преступление. Сдайте оружие и убирайтесь в свою палатку. Вы будете наказаны на побудке завтра утром, перед лицом всего отряда. Марш!
Помрачнев, они вручили свои мушкеты охраннику Чарли и бегом выполнили приказ командира. Он проводил их взглядом, затем со зловещим огнем в глазах повернулся к Уитни.
— Тетушка Сара беспокоилась, что Чарли умер или что его мучают, — перехватила она инициативу, вытолкнув тетушку вперед. — И мы пришли посмотреть на него. А поскольку мы думали, что у вас самих недостаточно еды, чтобы прокормить еще и его, она принесла ему кусок пирога.
— Вы проникли в мой лагерь, отвлекли солдат от исполнения долга и думаете, я поверю, что ваша вылазка была вызвана только материнской заботой? — Он старался оторвать взгляд от ее рубашки, которая словно притягивала его, и испытывал крайнюю досаду, граничившую с яростью.
— Вы не имеете права держать его здесь. — Уитни приблизилась на шаг, уперев кулаки в пояс. От этого движения ткань рубашки туго обтянула ее груди и воротник распахнулся. — Это нарушение закона. Он не сделал ничего такого, чтобы его арестовать.
— Полагаю, что вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, какую опасность он представляет, — злорадно усмехнулся майор, обводя медленным выразительным взглядом ее тело. Но тут же пожалел об этом, ибо его замечание свело их противостояние к обсуждению личных отношений, взгляд на ее тело заставил его с тревогой вспомнить о том, как он сам повел себя с ней.
— То, что случилось, касается только меня и Чарли, — нашлась с ответом Уитни, краснея под его наглым взглядом. — И не имеет никакого отношения ни к виски, ни к налогам, ни к чему-либо еще, что вас интересует.
— Тогда что же вы с ним делали в лесу? — спросил Таунсенд. Вопрос прозвучал очень личным, и он с отвращением понял, что обнаружил свое любопытство.
— На это я не обязана отвечать, — сказала она, подходя ближе, так близко, что ощутила исходящее от его сильного тела тепло. — Я здесь не подозреваемая.
— В самом деле? А почему вы так решили? Собственно, — от интуитивной догадки его обдало жаром, — вы-то как раз и есть первая подозреваемая, поскольку разгуливали по лесу в подозрительном обществе. И у вас оскорбительные, вызывающие манеры поведения и резкий язык, так что вы вполне можете возбудить недовольство населения против законно назначенных властей.
