— Что такое «добродетельный» человек и зачем граф взял себе невесту?
Граф побагровел и с трудом сдерживался.
— Я пока еще ни на ком не женился! Во всяком случае, ни на одной из этих сестер! — рявкнул он, очевидно, решив, что сила звука — единственный способ овладеть ситуацией.
Когда его слова наконец достигли ушей присутствующих, он подвел старую леди к Элоизе.
— Наша хранительница ключей мадам Флермор, — представил ее граф, а потом указал на старика, продолжавшего изучать Элоизу с неприлично близкого расстояния. — Мой управляющий Седжвик. Вы уже знакомы. Он был управляющим у моего отца и управляющим его отца, до того как…
«И вероятно, управляющим Ноя на его ковчеге», — подумала Элоиза, избавившись наконец от пристального изучения, поскольку граф повел их с Мэри-Клематис в главный зал. Они прошли через прихожую с каменным полом, с чадящими факелами на стенах, затем поднялись по широким каменным ступеням и оказались в громадном полутемном зале. Его площадь могла бы вместить целое войско, потолок был очень высоким; с толстых балок, поддерживающих его, свисало то, что осталось от некогда ярких цветных знамен. Теперь их, как и стены, покрывал толстый слой копоти. Она, казалось, впитала в себя даже скудный свет, который с трудом пропускали внутрь расположенные где-то высоко окна.
Воздух был спертым, пахло прогорклым топленым салом, протухшей едой и плесенью, хотя на полу лежал, похоже, совсем недавно срезанный тростник. Факелы, воткнутые в железные скобы по всему периметру зала, нещадно дымили, а немногочисленные предметы мебели выглядели довольно жалкими и рассохшимися. Люди, собравшиеся тут, говорили одновременно, перекрикивая друг друга, и от голых каменных стен отражалось громкое эхо.
Взойдя на помост, граф приказал своим домочадцам вернуться к работе, но в этот момент в зал ворвалась свора прыгающих, лающих и тявкающих собак. Они весело сопротивлялись попыткам служанок и мальчика-псаря выгнать их прочь.
От радости два здоровенных пса едва не зализали до смерти Элоизу, оказавшуюся на их пути. Сэр Саймон и сэр Итан оттащили разыгравшихся животных, а сэр Майкл проводил ее к стулу возле камина. Потом выручили Мэри-Клематис, и девушки испуганно жались друг к другу, пока зал очищали не только от развеселившихся животных, но и 0т слишком шумных гостей.
— Черт побери, Майкл, я послал тебя вперед убедиться, что все готово! — сказал расстроенный граф, когда исчезли последние лающие и крикливые.
— Простите, милорд. Я говорил им… Мы все им говорили… Они…
Майкл замолчал, увидев ковыляющего к ним Седжвика.
— Проклятые церберы. — Старый управляющий беззубо улыбнулся. — Рад видеть вас, я думаю, как и все остальные. Полагаю, вы наглотались достаточно пыли и захотите промочить горло.
Вместо эля Элоиза с Мэри-Клематис попросили воды? и когда они напились, граф приказал мадам Флермор проводить сестер в приготовленную для них комнату.
Они последовали за трясущейся экономкой вверх по широкой винтовой лестнице в конце зала. Дважды им пришлось останавливаться, чтобы дать старой француженке перевести дух. Но в конце концов они добрались до затхлой комнаты над залом, где их ждали новые соломенные тюфяки, старые деревянные койки, сальная лампа на грубо сколоченном столе, не закрытое ставнями окно, где свили гнезда ласточки, избыток паутины да вековая пыль.
Оглядевшись, как будто она впервые увидела эту комнату, мадам Флермор сообщила, что пришлет им воду и чистое белье. Потом старая леди показала, как пройти в гардеробную, и дала совет при надобности пользоваться ею, ибо комнатных горшков на всех не хватает. Когда экономка удалилась, Мэри-Клематис с ошарашенным видом села на койку и сложила руки.
— Ну что же, комната довольно… большая, — проговорила она, но в голосе ее не было слышно привычного оптимизма.
Элоиза молча подошла к окну, оглядела крытые соломой деревянные крыши и внутренний дворик внизу. Она убеждала себя, что это, возможно, к лучшему. Аббатиса недаром предостерегала ее от поспешных суждений, наверняка имея в виду нечто подобное. Впрочем, могло быть и хуже.
— Нам с тобой все покажется не столь ужасным, когда мы поедим и хорошенько отдохнем, — вздохнула Элоиза, надеясь убедить себя и подругу. — Мы просто устали и переутомились.
Кивнув, Мэри-Клематис легла на пыльный матрас и чихнула. Потом еще раз. И еще.
Вскоре Элоиза убедилась, что получить в Уитморе горячую еду и ночной отдых не так-то просто. На первую трапезу в графском поместье их повела испуганная длиннолицая женщина в замызганном платье, поверх которого красовался новый льняной передник. Она велела им с Мэри-Клематис идти впереди, а сама настороженно смотрела на них, крестясь и что-то бормоча, когда они спускались по лестнице в зал.
Столы уже были подняты на главный помост и возвышение лорда, но еды на них не было. Факелы, сальные свечи и огонь в камине позади графского стула освещали зал. Но покрытые копотью стены все равно оставались мрачными и холодными, а воздух был пропитан странным, гнилостным запахом.
При появлении Элоизы и Мэри-Клематис граф, беседующий на помосте с рыцарями, повернулся, чтобы их поприветствовать, а рыцари вежливо кивнули им. Элоиза онемела, увидев графа, надевшего свою лучшую одежду: бархатную стеганую куртку со стоячим воротником и прорезными рукавами, бархатные же штаны, пояс, украшенный золотым узором и полудрагоценными камнями, мягкие сапоги из оленьей кожи, облегающие почти до колен его мускулистые икры. Темные волосы были еще влажными после мытья, отросшая за время путешествия борода исчезла. В других обстоятельствах Элоиза сочла бы графа даже изысканным — пока не встретила его пронзительный взгляд, от которого у нее побежали по телу мурашки. Решимость доказать себе и ей в первую очередь, что он соответствует требованиям мужа, была написана в каждой упрямой морщинке и воинственном выражении его лица.
— Сестры, — он пошел им навстречу с протянутыми руками и учтиво поклонился, когда они любезно ему ответили, — позвольте мне приветствовать вас в Уитморе достойным образом. Не желаете ли немного вина, пока нам не подали ужин?
Элоиза вспыхнула, когда он за руку повел ее к столу на возвышении, сделав знак слуге принести им кубки. Она всегда отказывалась от вина, но, увидев, что отец Бассет усердно прикладывается к своему кубку, подумала о долгой ночи в холодной комнате и решила, что им с Мэри-Клематис не повредит, если они немного согреются.
Она сделала глоток и мгновенно пожалела об этом. Вино имело неприятный уксусный вкус, от которого у нее на глазах выступили слезы.
Поскольку был пост, то первым блюдом, естественно, оказалась рыба: копченая, тушеная, жареная, фаршированная луком-пореем, — все пересушенное, пересоленное и жесткое, как невыделанная кожа. Затем подали чашки с острой похлебкой, состоящей, должно быть, из всех попавшихся под руку корнеплодов. Пусть дрянной, но суп, могла бы сказать Элоиза, если бы не его цвет и густота.
