Да и потом, пока они ехали к Эйфелевой башне, она постоянно смеялась над рассказами маркиза.
И еще Вильма находила удовольствие в том, что и сама смогла заставить его смеяться над ее шутками.
Было уже около четырех часов, когда они повернули назад к предместью Сент-Оноре.
— У меня на примете есть особенное место, где мы могли бы поужинать сегодня вечером, — сказал маркиз. — Вы увидите, насколько превосходно там готовят, а сам ресторан совсем не изменился еще с дореволюционных времен.
— Неужели вы правда снова приглашаете меня поужинать?
— Едва ли было бы любезно с вашей стороны позволить мне ужинать в одиночестве, когда никто не будет смешить меня, — запротестовал маркиз.
— Но я даже представить себе не могу, почему вы так добры и внимательны ко мне, — сказала Вильма. — Я не настолько глупа, чтобы не понимать, сколько прекрасных дам, остановившихся в отеле» Ритц «, сочли бы за счастье принять ваше приглашение поужинать вместе.
— Им придется обойтись без моего общества, — заметил маркиз, — к тому же, не забывайте, я обязан позаботиться о вас.
Утром, в тот момент, когда в Булонском лесу они проезжали мимо Прекрасной Отеро, среди мужчин, окруживших ее экипаж, он приметил графа Гастона де Форэ.
Вильма не заметила его.
Маркиз же обратил внимание, как напрягся граф, увидев, кому приветливо помахала Прекрасная Отеро.
При этом граф пронизывающим взглядом оглядел Вильму.
Понимая, насколько Вильма все еще боится графа, маркиз подстегнул лошадей и с облегчением отметил, что девушка не обратила внимания на этого человека.
Поэтому сам он не стал упоминать его имени ни во время дальнейшей поездки, ни во время их ленча.
Прибыв в предместье Сент-Оноре, маркиз подъехал к парадному входу дома виконта.
Когда лошади совсем остановились, Вильма что-то достала из своей сумочки и смущенно обратилась к нему:
— Я… вчера я написала вам записку… мне хотелось выразить вам свою благодарность за вашу доброту и внимание ко мне. Видимо, нет смысла отправлять ее в отель» Ритц «, если я могу передать вам ее из рук в руки… вот она…
— — Ваше первое любовное послание, — заметил маркиз машинально, но еще прежде, чем девушка запальчиво ответила ему, он сообразил, что невольно заставил ее смутиться и покраснеть.
— Это не совсем точно передает… значение моего письма к вам.
Грум уже спрыгнул, готовый помочь девушке выйти из экипажа.
Она поднялась по ступенькам и помахала рукой маркизу.
Он приподнял в ответ шляпу, потом тронул лошадей и осторожно направил их по оживленной дороге в сторону Бандомской площади.
У дверей отеля он остановился. Грум обошел фаэтон, чтобы принять от него поводья.
Передавая поводья груму, маркиз попросил его:
— Поблагодарите от меня своего хозяина за присланных им лошадей и скажите, что мне было приятно и легко управлять столь великолепной парой.
— Он будет рад вашим словам, мсье, — сказал грум, — но наши лошади не могут сравниться с гнедыми кобылками графа де Форэ.
— А ты их видел? — спросил маркиз.
— Да они ведь стояли у того дома, от которого вы как раз отъехали, мсье, — объяснил грум. — Я думал, вы их заметили там.
Маркиз внимательно посмотрел на него.
— Около дома виконта? — переспросил он, словно надеясь удостовериться, что грум ошибся.
— Пуда, мсье. Я знаю графского кучера, а он говорил мне, будто его господин всего месяц как купил тех гнедых.
Маркиз решительным движение выхватил вожжи из рук грума.
— Залезай, — резко бросил он ему.
Развернув лошадей, он направил фаэтон обратно, стараясь ехать как можно быстрее.
Вскоре он уже был около дома виконта, и мог сам убедиться, что грум не обманывал его.
Рядом с домом, укрытая в тени дерева, стояла превосходная пара гнедых лошадей. Маркиз обратил внимание на ливрею конюха, сидевшего на козлах.
Сомнения не было — то был экипаж графа де Форэ.
Не дожидаясь, пока грум поможет ему, маркиз сам соскочил с фаэтона и с силой дернул звонок. Одновременно он стукнул дверным молотком.
Дверь открыл слуга.
В тот момент, когда маркиз вошел в холл, он услышал крик Вильмы.
Вильма рассталась с маркизом с ощущением волшебной нереальности происходящего с ней, как если бы и впрямь она жила сейчас в сказке, о которой они говорили. Все проведенное вместе время было окутано чарами.
Булонский лес, наполненный изысканно одетыми дамами, бесподобными лошадьми с их великолепными наездниками, вполне мог служить декорацией пьесы на сцене» Друри-Лейн «, в Лондоне.
Ничто не могло бы сравниться красотой с Сеной, которой она любовалась за ленчем.
Так же как не с чем было сравнить ее восхищение Эйфелевой башней, возносящейся в небо над их головами.
Она с интересом слушала рассказ маркиза об открытии башни, на котором ему довелось присутствовать.
» Я снова увижу его вечером «, — подумала она, провожая взглядом фаэтон маркиза.
Она зашла в дом, и слуга закрыл за ней дверь.
— Вас ждет какой-то господин, мадемуазель, — предупредил он ее.
Она подумала, что, возможно, это доктор Бланк желает переговорить с ней о том, как продвигается печение отца.
Машинально она сняла шляпку, украшенную элегантными перьями, и положила ее на стул.
Слуга открыл ей дверь в гостиную.
На ходу поправляя прическу, она размышляла над тем, какие новости о здоровье отца ей предстоит услышать В дальнем конце гостиной, а это была довольно большая комната, спиной к ней стоял мужчина.
Только пройдя половину разделявшего их расстояния, она сообразила, что он был ей незнаком. Когда она приблизилась, незнакомец обернулся, и она с ужасом узнала в нем графа де Форэ.
Она остановилась как вкопанная.
Граф показался девушке еще более неприятным, чем в прошлый раз. Она по-прежнему опасалась встречи с ним, тем более с глазу на глаз.
— День добрый, прекрасный ангелочек! — приветствовал ее граф.
— Но почему… Как вы здесь оказались? — заговорила Вильма. — Как… вы нашли меня?
— О, мне пришлось проделать довольно большую розыскную работу, — ответил граф, — но я же должен был возвратить вам кое-что, оставленное вами в моей спальне.
При этих словах он показал девушке ее перчатки.
По правде говоря, она про них забыла и вспомнила только теперь. А тогда, в отеле, когда маркиз отправился за ее шляпкой, она совсем упустила из виду попросить его забрать также и перчатки.
И вот теперь граф отыскал.
Как будто отвечая на ее немой вопрос, граф объяснил:
— Цезарь Ритц проявил осторожность и убеждал меня, будто бы понятия не имеет, где вы остановились, но я засомневался в правдивости его слов.
