Лакей распахнул перед ними высокие двустворчатые дубовые двери и провел их в холл с итальянским мрамором на полу. Большие лестницы с двух сторон вели на галерею второго этажа. Полированные перила красного дерева поблескивали в солнечных лучах, проникающих сюда через огромное сводчатое окно над входом.
Памела затаила дыхание. Она чувствовала себя здесь совсем чужой. Ее место было за кулисами какого-нибудь театра, вдали от огней рампы и любопытных глаз. Но мать Памелы могла с легкостью освоиться в этих стенах и блестяще сыграть свою роль. Откинув назад золотистые локоны, она бы вошла в особняк уверенно, как его хозяйка. Но матери, увы, уже не было в живых. Чья-то невидимая рука опустила занавес ее жизни задолго до того, как был сыгран последний акт.
Гордо вскинув голову, Памела по-королевски взглянула на лакея у дверей, отдавая ему зонтик и перчатки. Другой лакей нервно поглядывал на складки шерстяного пледа, перекинутого через плечо Коннора.
— Сэр, могу я взять ваше… одеяло?
— Пожалуй, я возьму его с собой. Если дом окажется таким же холодным, как прием твоего хозяина, оно мне может пригодиться.
Софи и Броуди в изумлении разглядывали богато отделанный холл. Памела догадывалась, что Броуди наверняка пытался прикинуть стоимость медных канделябров и серебряных подсвечников.
— Ваши слуги могут подождать вас в комнате для прислуги, — заметил первый лакей с усмешкой. — Вряд ли вы здесь надолго задержитесь.
Софи мрачно посмотрела на Памелу. Это ей принадлежала идея надеть на Софи простой белый передник и спрятать ее роскошные золотистые локоны под кружевным чепцом. Увы, Софи была плохой актрисой и не умела правдоподобно лгать. Переодетая в служанку, она получила возможность молчать, чтобы не выдать их всех с головой. Сейчас Памела была как никогда рада тому, что сестра нисколько не похожа на нее.
— Я бы предпочла взять свою служанку с собой, — смело заявила Памела.
— А я возьму с собой своего слугу, — поддержал ее решение Коннор.
Броуди ухмыльнулся, демонстрируя свой золотой зуб, и оба лакея вздрогнули.
Все четверо двинулись вслед за одним из лакеев по длинному коридору, обшитому панелями из вишневого дерева. Памела остро ощущала присутствие рядом с собой Коннора. Она всегда чувствовала себя полноватой по сравнению с миниатюрной фееподобной Софи. Но на фоне Коннора она выглядела гораздо изящнее.
В глубине души Памела надеялась, что герцог примет их в какой-нибудь мрачной гостиной, где плохое освещение могло бы сыграть им на руку. Но лакей проводил их в просторную солнечную комнату с огромными французскими окнами с двух сторон и множеством пышно цветущих растений, расставленных в больших вазонах по углам.
— Мисс Памела Дарби и… ее сопровождение, — громко произнес лакей с явным пренебрежением, что выдавало его истинное отношение к посетителям.
Пока глаза Памелы привыкали к яркому свету, лакей поспешно удалился.
— Дарби? Хорошее имя для такой смелой девушки, — раздался ироничный голос, с ходу поколебавший самоуверенность Памелы. Она сразу почувствовала себя так, словно их уже разоблачили и в комнате с минуты на минуту появится батальон полицейских, чтобы схватить их и отправить в Ньюгейтскую тюрьму. — Входите же, мисс Дарби. Мне бы не хотелось, чтобы ваш визит нарушил мое полуденное чаепитие, так что вы и ваше сопровождение можете присоединиться ко мне.
Все еще моргая от яркого света, Памела повернулась на скрипучий звук голоса, словно муха к пауку по нитям сплетенной им паутины.
Хозяин дома сидел у дальней стены, освещенной яркими солнечными лучами. Сначала Памеле показалось, что он восседает на троне, но потом она поняла, что это инвалидная коляска. Несмотря на уютное тепло, царившее в комнате, на плечи хозяина была наброшена шерстяная шаль, а ноги были укутаны бордовым одеялом. Его длинные светло-каштановые волосы начинали седеть на висках. Водянистые глаза и впалые щеки свидетельствовали о болезни и немощи, однако его вид не был бы таким шокирующим, если бы над его головой не висел портрет молодого человека в полном расцвете сил. Одетый в костюм для верховой езды, он стоял под большим вязом, поставив одну ногу на большой камень. На сгибе локтя покоилось ружье, у ног сидели и стояли несколько спаниелей, с обожанием глядевших на хозяина: Он смотрел на художника с королевской надменностью, которая была бы совершенно невыносимой, если бы не лукавый изгиб линии рта и не дьявольский огонек в глазах.
Проследив за взглядом Памелы, хозяин тоже посмотрел на портрет.
— Я был хорош собой, не правда ли? Я и сам это отлично знал. Женщины, как правило, не могли устоять перед моими чарами.
Памеле очень хотелось возразить ему, но, глядя на молодого человека на портрете, она отлично понимала, что в него можно было влюбиться до безумия, а потом, с разбитым сердцем, также сильно возненавидеть и презирать. Похоже, что подобными качествами обладал и Коннор, хотя он не был настоящим сыном герцога.
Оторвав взгляд от портрета, Памела заметила, что хозяин с иронией разглядывает ее, поднеся к губам чайную чашку из тонкого фарфора.
Сделав глубокий вдох, она отважилась начать разговор:
— Замечательный портрет, но, согласитесь, рядом с ним должен быть портрет герцогини, вашей супруги.
Герцог поперхнулся чаем. Даже в своем нынешнем, болезненном состоянии он настолько притягивал к себе внимание собеседника, что Памела не сразу заметила сидевшую справа от него в обитом парчой кресле женщину, которая тут же встала и принялась легонько хлопать ладонью по его костлявой спине. Она относилась к тому типу женщин, красота которых рано расцветает и так же рано угасает.
Бросив на Памелу сердитый взгляд синих глаз, она возмущенно проговорила:
— Я понимаю, что манеры моего брата, возможно, небезупречны, но это не дает вам права врываться сюда и расстраивать его всякой ерундой. В нашем доме не принято говорить об этой женщине.
Кашляя и прикрывая рот полотняной салфеткой, герцог сделал сестре знак отойти в сторону. Его глаза слезились от кашля, и Памела вдруг почувствовала угрызения совести — на салфетке были видны пятна крови.
— Не обращайте внимания на Астрид, — с трудом проговорил герцог, вытирая рот салфеткой. — Моя сестра ждет, не дождется, когда я умру, чтобы предъявить свои права на наследство.
Не скрывая своей враждебности к посетительнице, сестра герцога села на свое место, и Памела ощутила внезапно вспыхнувший азарт. Она едва сдерживалась, чтобы не бросить на Коннора торжествующий взгляд.
— Да будет вам известно, бойкая крошка, в этом доме нет ни одного портрета герцогини. Много лет назад я велел их убрать с глаз долой. А теперь сядьте вот сюда… сядьте!
