Сколько раз она воображала себе, как наденет широкополую соломенную шляпу и будет каждое утро проводить у себя в саду с секатором и корзиной, срезая один за другим бутоны – чик-чик – и наполняя ими хрустальную вазу! Но ее мечта стать адвокатом всегда препятствовала этому. Как можно быть и тем и другим одновременно? Она пыталась уверить себя в том, что это вполне осуществимо, но после их недавнего разговора с Кларком в ее душу впервые закрались сомнения.
– Миссис Джеймс готова вас принять, – нараспев произнес лакей.
Элис последовала за ним по винтовой лестнице, а затем по широкому темному коридору. Вдоль стен выстроились рядами газовые лампы, остававшиеся, однако, незажженными. Она заметила краешком глаза несколько портретов, выполненных маслом, но не могла разобрать в полумраке, кто на них изображен. С каждой минутой этот дом нравился ей все меньше и меньше. Но вот лакей открыл двери в конце коридора, и Элис вынуждена была прищуриться от яркого солнечного света. Ей еще никогда не приходилось видеть ничего подобного. Потоки солнечных лучей проникали в комнату через многочисленные окна, обивка на мебели была украшена приятным цветочным орнаментом на фоне желтых и белых полос с небольшими вкраплениями зеленого. Элис показалось, будто она попала в сад.
– Мисс Кендалл! Я полагаю, вы здесь по поручению моего дорогого Лукаса.
Неплохое начало для светской беседы.
– Да, мэм.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы отыскать взглядом хозяйку дома. Она расположилась на небольшой оттоманке и на самом деле оказалась необыкновенно хороша собой. Микаэла Джеймс была немного старше Элис, с волосами чудесного золотисто-каштанового цвета, блестящими зелеными глазами, похожими на два нефрита, и кожей нежнейшего кремового оттенка без единого изъяна. Лежа здесь на диване, эта женщина легко могла бы послужить моделью для прославленного художника.
– Я просила его послать за вами. Сначала он отказывался, настаивая на том, что я не должна никому говорить о том, что провела ту ночь с ним. Как вам известно, он настоящий джентльмен. Впрочем… – она внимательнее присмотрелась к Элис, – если верить Лукасу, вы считаете его виновным. Но это неправда.
– И вы можете подтвердить его алиби?
Женщина рассмеялась низким гортанным смехом:
– Вы оказались совсем не такой, какой я вас себе представляла.
Элис тут же ощетинилась.
– Я обидела вас. Извините меня.
– Я здесь не ради извинений. Просто мне нужно убедиться в том, что вы можете обеспечить мистеру Хоторну алиби на ночь тринадцатого июля.
– Он уже говорил мне о том, что вы женщина прямая и вас не так легко отвлечь от цели.
– Должна ли я понимать это как «да» или как «нет»?
Микаэла Джеймс снова рассмеялась, на этот раз громко, потом махнула рукой, как бы отказываясь от собственных слов.
– Разумеется, я готова предоставить моему дорогому Лукасу алиби.
Элис заметила на левой руке собеседницы кольцо, и ей вдруг пришло в голову, что лакей назвал ее миссис Джеймс, а не мисс. Элис была потрясена.
– А, я вижу, вы заметили кольцо Альфреда. Увы, мой муж недавно скончался, и разве не каждой вдове хочется побыть время от времени в обществе молодого здорового мужчины?
Возможно, Элис и не была знатоком по части этикета, однако она знала, что ни одна благовоспитанная женщина не станет говорить о подобных вещах вслух.
– Похоже, вы совсем ничего не знаете о Лукасе, дорогая. И если вы хотите должным образом его защищать, вам лучше сначала это выяснить.
Элис пришлось прикусить язык, чтобы не попросить миссис Джеймс выложить ей все от начала до конца. Как она могла объяснить ей настоятельную потребность увидеть собственными глазами его алиби – потребность знать, с кем он провел ночь, не имевшую никакого отношения к предстоящему суду? Как объяснить острый приступ боли при виде этой блистательной красавицы? Была ли то ревность? Или зависть?
Миссис Альфред Джеймс воплощала в себе все те достоинства, которых у самой Элис не будет никогда. Элис понимала, что ее белокурые волосы должны были сочетаться с голубыми глазами, чтобы сделать ее внешность выразительной, на лице не должно было быть веснушек, а груди должны стать более округлыми.
Микаэла Джеймс была прекрасна и умела пользоваться своей красотой. Ее, похоже, совершенно не заботило, что подумает о ней свет. Элис в глубине души стремилась к той же свободе, но вся трудность заключалась в том, что она часто жила так, как хотелось ей самой, а потом страдала от последствий собственных поступков. Глядя на эту женщину, Элис, всегда считавшая себя умной и волевой, столкнулась лицом к лицу с силой, которой, как оказалось, она не обладала. Сумеет ли она когда-нибудь ее обрести? Сможет ли научиться этому беззаботному отношению к жизни?
– Что бы вы обо мне ни думали, миссис Джеймс, это к делу не относится. Вы готовы свидетельствовать в суде, если в том возникнет необходимость?
– Да, да. Я скажу им, что он все время был здесь, со мной.
– Он был здесь?
На мгновение ее собеседница замерла, но потом снова беспечно рассмеялась:
– Да, он был здесь, пока мы вместе не отправились в «Найтингейл-Гейт». Вы когда-нибудь видели его спальню, мисс Кендалл?
Однако эта внезапная перемена темы уже не могла отвлечь Элис.
– Благодарю вас за то, что уделили мне время, миссис Джеймс. Ваше свидетельство мне не понадобится. Всего хорошего.
Она не стала дожидаться ответа или появления лакея, который проводил бы ее вниз. Возмутительно! И как только Лукас посмел поставить ее в такое глупое положение?
Спустя каких-нибудь двадцать пять минут Элис протиснулась мимо ошеломленного Брутуса в главный зал мужского клуба и тут же подняла глаза на верхнюю галерею. Как она и предполагала, Лукас сидел в своем кожаном кресле, занимаясь делами. Элис решительно взлетела вверх по лестнице, прежде чем Брутус успел ее остановить.
– Зачем вам понадобилось заставлять другого человека лгать в вашу пользу?
Брутус, едва дыша, ворвался вслед за ней в кабинет. Лукас откинулся на спинку кресла, подперев руками подбородок. Его демонстративно невозмутимая реакция на ее ярость еще больше вывела Элис из себя.
– За кого вы меня принимаете? За дурочку? – осведомилась она гневно.
– Нет, хотя бросаться на шею первому попавшемуся олуху вроде Кларка Киттриджа кажется мне верхом глупости.
«Особенно после того, как побывала в объятиях Лукаса», – мысленно закончила Элис его фразу.
Поток ее мыслей вдруг резко прервался. Ей не хотелось признавать, что она чувствовала себя смущенной.
– Я никому не бросалась на шею!
– Тогда как вы назовете то небольшое представление, свидетелем которого я стал у вас в конторе?
