Хорошо знакомая обстановка, которая была точно такой же, как и в тот день, когда испуганную и растерянную Розамунду еще девочкой впервые привезли в этот дом, напоминая ей о прошлом, позволяла соотнести его с ее нынешним положением.
Она выросла и стала красивой, уверенной в себе молодой женщиной. Безукоризненный наряд, тщательно уложенные волосы, драгоценности, украшавшие шею, голову и запястья, лучше всяких слов говорили о том, как ее любят в этом ставшем для нее родным доме.
А причиной и основой этой любви был сам Монфор, а также ее кузины и кузены.
Эндрю задумчиво рассматривал свои отполированные ногти.
— Мне показалось, что короткое расставание немного подогреет его пыл.
— Но ведь ты против этого брака, — удивилась Розамунда.
Эндрю сел поближе к камину и вытянул ноги.
— Я бы так не сказал. На самом деле твой жених мне очень нравится.
— Как жаль, что я не видела, как ты ударил его! — воскликнула Сесили, присаживаясь на ковер рядом с Офелией и поглаживая ее.
Старая собака положила большую голову на колени Сесили, искоса посмотрев на нее умными газами.
Розамунда сразу нахмурилась: как могла она забыть об этом и не упрекнуть Энди за недостойное поведение.
— Но ты оказал ему не очень-то дружественный прием, Энди.
— Дорогая, чтобы утешить тебя, замечу, что почти все мои приятели познакомились с моим ударом.
— Никогда не пойму мужчин, — покачала головой Сесили.
Взгляд у Эндрю стал острым и оценивающим, он будто видел перед собой Гриффина.
— Розамунда, он настроен решительно. Если хочешь дать ему от ворот поворот, то должна сделать это незамедлительно. Не стоит водить его за нос и выставлять на посмешище.
Розамунда вскинула голову.
— Когда мне понадобится, Энди, я обращусь к тебе за советом. Кроме того, герцог одобряет мое поведение.
— Не надо смотреть на меня свысока, — невозмутимо ответил Лидгейт. — Чтобы он отвернулся от тебя, выдвинутых условий более чем достаточно.
— A-а, он говорил что-нибудь о нашем договоре? — смутилась она.
Интимные отношения, как выразился Гриффин.
— Ха-ха! — усмехнулся Эндрю. — Какой это договор? Неужели ты не понимаешь, насколько ему ненавистны светские вечера и пикники? Ведь это доставляет ему столько же удовольствия, сколько нашей старой Офелии.
Услышав свое имя, собака насторожилась и приоткрыла глаза. Тихо поскулив, она опять задремала.
Розамунда вздохнула: хорошо, что Гриффин был сдержан и ничего не сказал о подробностях их соглашения.
— Надеюсь, Энди, на тебя можно положиться. Лорд Трегарт должен выглядеть достойно.
— О, я выберу для него самую лучшую одежду: как обещал, так и сделаю. Но изменить его самого не могу. Разве он станет меня слушаться? Весьма неблагодарное занятие объяснять человеку, как ему следует себя вести.
— Тем не менее, Энди, я уверена, ты найдешь способ повлиять на него, не опрокидывая на спину своим ударом. — Она умоляюще посмотрела на него. — Ради меня, Энди.
— Только не надо на меня так смотреть. Этот номер со мной не пройдет. Пусть хоть все мужчины Лондона попадают к твоим ногам, меня среди них не будет.
— Да мне и не надо, чтобы ты лежал у моих ног, — рассмеялась Розамунда. — Несмотря на все твое обаяние, Энди, мне известно, что у тебя каменное сердце.
Энди было нахмурился, но сразу же улыбнулся.
— Нет, оно не каменное, дорогая. Скажу тебе по секрету, у меня совсем нет сердца.
«Как, должно быть, это удобно», — подумала Розамунда.
И тут же удивилась своим мыслям.
— Чепуха! Конечно, оно у тебя есть. Но если оставить сантименты, то ты у меня в долгу после всего, что случилось в прошлом году.
— Верно, — согласилась Сесили. — Розамунда вызволила тебя из беды. Ты едва не скомпрометировал себя, а всему виной эта отвратительная Эмма Хоулинг.
Энди побледнел от нахлынувших на него воспоминаний. Вопреки его заверениям он никак не мог оставаться равнодушным к женским страданиям. Даже непривлекательные, с визгливыми голосами девицы, выезжавшие в свет уже десятый сезон и безуспешно пытавшиеся выйти замуж, вызывали у него сочувствие.
Если бы не сообразительность и решительность Розамунды, Эмма Хоулинг вынудила бы его жениться на ней.
— Сдаюсь, вы победили, — сказал он, подняв руки. — Ладно, дорогая Розамунда, обещаю сделать все, что в моих силах.
В дверь кто-то постучал — по-особенному. Этот тайный стук был известен только молодым Уэструдерам, а также тем немногим, кто пользовался их общим доверием.
Первой подбежала к дверям Сесили, следом за ней поднялся Эндрю. В дверь вкатилась невысокая Тибби, поправлявшая перчатки.
— Славные мои. Пора собираться на раут.
Розамунда тепло улыбнулась своей любимой компаньонке.
— Благодарю тебя, Тибби.
Попрощавшись с Сесили и поцеловав ее на прощанье, Розамунда взяла под руку Эндрю, и они вышли из комнаты.
— Жаль, что не могу остаться дома с Сесили, — посетовала она. — Так не хочется ехать на раут.
Эндрю насмешливо приподнял брови.
— Скучаешь по своему гиганту?
Розамунда рассмеялась, пытаясь скрыть смущение.
— Скучаю? Боже мой. Конечно, нет. Не говори чепухи, Эндрю.
На рауте было шумно, людно и скучно — впрочем, такими были все вечера, устраиваемые леди Бигглсуорт. При входе кто-то наступил на подол платья Тибби и порвал оборку. Ей пришлось отойти, чтобы как-то исправить изъян в своем туалете. А тем временем Розамунда прошла в комнату для карточных игр.
Там уже сидели Эндрю, еще один джентльмен и две леди — вчетвером они собирались составить партию в вист. Встав за спиной Энди, Розамунда стала молча следить за игрой, всей душой желая, чтобы вечер закончился как можно скорее.
— Вы, как всегда, прекрасны, дорогая, — шепнул кто-то Розамунде на ухо.
— Ах! — Она вздрогнула от неожиданности. — Как вы меня напугали, капитан.
Капитан Филипп Лодердейл в блестящем красном мундире выглядел просто ослепительно. Он был настолько хорош, что от него невозможно было отвести глаз. Золотистые волосы, пронизывающий взгляд карих глаз, строгий классический профиль — такая внешность заставила бы побледнеть от зависти даже статую древнегреческого бога.
Несмотря на красоту Лодердейла, Розамунда почему-то оставалась к нему совершенно равнодушной, более того, она страстно желала...
Нет-нет, ни о какой страсти к Гриффину Деверу не могло быть и речи. Она всего лишь хотела выйти замуж, она так мечтала о семье. Она просто устала ждать.
Лодердейл увлек ее от карточных столов в сторонку, и они уселись на кушетке в углу. Он был мастером по отысканию укромных мест на вечерах и раутах, где можно было даже на виду у гостей пошептаться в благопристойном уединении.
